5.1. Взаимоотношения крестьян и органов государственной власти
В данном параграфе мы попытаемся проследить взаимоотношения крестьян как с центральными, так и с местными органами власти английской монархии. Этот аспект аграрной истории Англии изучаемого периода до сих пор, практически, не изучен в отечественной и зарубежной историографии. Без этого представления о месте крестьянства в экономической и социально–политической системе английского государства будут неполными. Вместе с тем следует оговориться, что источников по этому вопросу сохранилось немного, они отрывочны и разбросаны в различных изданиях.
Анализ начнем с изучения взаимоотношений монархов и крестьян. Так известно, что крестьяне в средневековой Англии, да и в Раннее Новое время глубоко верили в монарха, которого рассматривали как своего заступника от произвола крупных феодалов и джентри. Поэтому петиции к монархам от крестьян были обычным делом. В календарях государственных бумаг и актах Тайного совета сведения о них сохранились. Имеются также и ответные послания монархов крестьянам или местным органам власти. Характерно, что монархи в своих посланиях не различали крестьян по их держательским категориям. Как правило, все они фигурируют под термином «земледельцы (husbandmen)» или просто «жители (Ihabitants)». Именно так к ним обращались короли и королевы династий Тюдоров и Стюартов в преамбулах своих многочисленных распоряжений и прокламаций, касавшихся различных аспектов крестьянской жизни[1].
Как было показано выше, монархи были достаточно хорошо информированы о положении крестьян различных регионов королевства. Об этом им постоянно сообщали как члены различных королевских комиссий, так и представители местных властей напрямую или чаще всего через Тайный совет или лорд-канцлера[2]. Все правительственные документы, имевшие отношение к крестьянам всегда подчеркивали заботу монархов о «земледелии и землепашестве», т.е. о крестьянах.
Английские монархи, особенно Елизавета I Тюдор, лично контролировали ситуацию на местах, когда там происходили крестьянские мятежи и восстания. В таких случаях они напрямую обращались к местным властям с требованием немедленно пресечь такие выступления крестьян и разобраться в причинах этих выступлений[3]. В случае затянувшихся крестьянских выступлений, как это имело место в упомянутом выше восстании 1607 г., монарх издавал несколько прокламаций, адресованных непосредственно крестьянам. Причем в них учитывалось, что крестьяне были доведены до бедственного положения и поэтому прибегли к мятежу, как крайней форме протеста. Характерно, что монархи никогда не требовали от своих военачальников при усмирении восставших крестьян прибегать к массовому террору, а предписывали казнить лишь несколько зачинщиков[4]. Примечательно и то, короли и королевы никогда не допускали уничижительного обращения к крестьянам, как к низшему сословию. Фактически они всегда рассматривались как вполне полноправные, равные другим социальным слоям подданные. Термины «грубый сорт», «необузданные» и т.п. никогда не употреблялись в официальных документах, исходивших из-под пера монархов. Конечно, можно сказать, что это было лишь простое притворство с их стороны и на самом деле они как раз наоборот считали их таковыми. Но тем не менее крестьяне воспринимали именно это уважительное отношение к себе со стороны коронованных особ. В свою очередь, это не могло не отразиться и на отношении самих крестьян к монархам. Как было показано выше, даже во время социальных выступлений крестьяне крайне редко допускали какие-либо выпады против монархов. В их представлении король или королева были по-прежнему олицетворением высшей государственной власти в стране.
Проведение в жизнь полезных и нужных для крестьян статутов и прокламаций об ограничении огораживаний во многом зависело от Тайного совета, который был тогда, по сути дела, правительством английского королевства. Именно в этот орган государственной власти поступало большинство крестьянских петиций и жалоб. Материалы актов Тайного совета отчасти позволяют проследить позицию этого органа власти по отношению к крестьянским обращениям.
Так, например, в 1573 г. сюда поступила коллективная жалоба от крестьян Уилтшира на некоего огораживателя, чье имя они называли в своей жалобе и приводили конкретные факты его незаконных огораживаний общинных земель. В ответ на эту жалобу Тайный совет отправил свое послание местным властям, приказывая им разобраться в существе этого дела. Однако местные власти, видимо, ничего не сделали в пользу крестьян, и тогда последние вновь отправили жалобу в Тайный совет, в которой повторно просили вернуть им общинные земли. И лишь после этой вторичной жалобы Тайный совет послал в Уилтшир комиссию по расследованию огораживаний, но в состав комиссии были включены не только королевские чиновники, но и джентри. Причем Тайный совет поставил перед комиссией довольно расплывчатую задачу «довести дело до хорошего конца», не разъяснив, что подразумевается под этой фразой. Но комиссия не выполнила поставленную перед ней задачу. Тогда Тайный совет обратился к местным властям графства, чтобы те «приложили усилия для окончания спора» между крестьянами и огораживателем[5].
Подобным образом Тайный совет реагировал и на другие крестьянские обращения. Так, например, когда в 1575 г. из Глостершира поступила жалоба крестьян на одного огораживателя, то Тайный совет опять-таки поручил расследовать её содержание местным властям[6]. Однако, на мой взгляд, нельзя однозначно утверждать, что тем самым дело было отдано на откуп тем же огораживателям, так как в любом случае местные власти (шерифы и мировые судьи) должны были отчитаться о своих действиях перед Тайным советом. Крестьяне же имели возможность жаловаться в Тайный совет второй, третий раз и т.д. В данном случае по актам Тайного совета не прослеживается вторичная жалоба от крестьян Глостершира, что косвенно можно считать доказательством решения вопроса местными властями в интересах крестьян или во всяком случае с учетом интересов крестьян.
Более решительную и активную позицию Тайный совет занимал в тех случаях, когда поступали жалобы от крестьян северных графств (до объединения Англии и Шотландии в 1603 г. – В.М). Так, например, в ответ на жалобу крестьян Дарема в 1570-е гг. Тайный совет в весьма резких тонах запретил местным властям этого графства-палатината сгонять крестьян с земли. Когда же крестьяне пограничной зоны в 1577 г. отправили жалобу в Тайный совет на некого джентри Р. Чолмена о том, что тот разорил ряд селений, то в ответ тайные советники отправили послание местным властям, в котором эта «жалоба бедного народа» признавалась правильной и им рекомендовалось «исправить положение»[7].
Таким образом, в случаях, затрагивающих интересы государства, Тайный совет старался обходиться без дополнительных расследований обоснованности крестьянских жалоб и требовал положительного незамедлительного решения вопроса от местных властей.
В обычных случаях нередко Тайный совет реагировал на крестьянские жалобы тем, что рекомендовал местным властям расследовать тяжбы путем опроса свидетелей и тщательного изучения представленных доказательств обеих сторон. Так, это имело место в 1576 г. в Дербишире в отношении одного джентри, огородившего 30 акров общинной земли[8]. Чем окончилось это дело, к сожалению, по источникам не прослеживается.
Как было показано выше, государственные суды, как правило, штрафовали огораживателей после проведения крупномасштабных расследований специальных комиссий, как это было, например, в 1549, 1565-1566, 1607 и в 1636-1638 гг. Тайный совет практиковал наложение штрафов на огораживателей и в обычное время. Причем основанием для этого могли быть как раз крестьянские жалобы на незаконные огораживания отдельных лендлордов. Так, например, в 1576 г. в Тайный совет поступили жалобы от крестьян 6 селений в Оксфордшире и Бакингемшире. В ней крестьяне использовали традиционные мотивы при доказательстве своих прав на эти земли, заявив, что они пользуются ими «с незапамятных времен»[9]. В ответном послании местным властям тайные советники приказали вызвать огораживателей, имена которых сообщили крестьяне, и заставить их вернуть крестьянам отобранные у них земли. В случае их (огораживателей – В. М.) отказа выполнить это распоряжение им надлежало явиться для разбирательства в Тайный совет. По-видимому, местные власти ничего не сделали в плане выполнения распоряжений, и крестьяне вновь отправили жалобу в Тайный совет. Тогда последний принял решение направить туда комиссию уполномоченных королевских чиновников под руководством графа Бедфорда, которой надлежало расследовать крестьянскую жалобу путем опроса свидетелей и изучения доказательств, представленных спорящими сторонами. Перед комиссией опять-таки была поставлена задача «довести дело до хорошего конца» и отдать соответствующее распоряжение местным властям[10].
В ряде случаев Тайный совет в ответ на крестьянские жалобы, прежде всего, занимался проверкой их обоснованности, а потом уже отправлял послания местным властям, в которых опять-таки рекомендовал им добиться согласия спорящих сторон[11].
Иногда наиболее злостных огораживателей Тайный совет пытался вызвать в свой суд. Так, в 1578 г. в Суд Звёздной палаты по обвинению в незаконных огораживаниях вызвали Джона Трогмортона, но этот влиятельный при дворе человек не счел нужным туда явиться, сославшись на свою занятость на королевской службе в своем графстве. В ответ на его письменное заявление Тайный совет даже не стал настаивать на своем решении и ограничился назначением комиссии для расследования крестьянских жалоб на этого влиятельного огораживателя[12].
На протяжение 3-х лет длилась тяжба между крестьянами селения Глоссепдол (Glossapdole) графства Дербишира и графом Шрусбери. Крестьяне направили в Тайный совет жалобу от имени 52 держателей, в которой сообщали, что находятся под угрозой сгона их с земель графом и просили взять их под защиту. Тайный совет, однако, не внял их просьбе, обратившись к местным властям с предложением сделать все возможное для примирения лендлорда и его крестьян-держателей[13]. В этом случае Тайный совет практически устранился от участия в конфликте ледлорда и крестьян, что явно было на пользу лендлорду. За период с 1576 по 1591 гг. в Тайный совет поступило, по моим подсчетам, не менее 30 крестьянских жалоб, как правило, коллективных, из таких графств, как Глостершир, Дарем, Нортумберленд, Линкольншир, Камбридшир, Дербишир, Стаффордшир, Оксфордшир, Бакингемшир, Вустершир, Норфолк, Кент, Беркшир, Герефордшир[14]. Как видно, много жалоб приходятся на северные графства, но больше всего их поступило из Дербишира, а меньше всего из центральных графств. В действия Тайного совета по реагированию на крестьянские жалобы не просматривается тенденция решить их положительно для крестьян. Исключением, как видим, были лишь жалобы крестьян северных графств. В целом можно отметить, что Тайный совет в 1570-1591 гг. не занимал принципиальную позицию в поддержке крестьянских требований против огораживателей. Вместе с тем он и не отвергал требования по возврату отобранных у них земель как незаконные, что давало возможность крестьянам вновь и вновь обращаться с жалобами в этот могущественный орган власти английской монархии.
При Якове I Тайный совет продолжал выполнять функцию правительства, в том числе контролируя и аграрную сферу. Осуществлялось это традиционными методами через отправку на места специальных комиссий, письменных распоряжений местным властям. Так, летом 1608 г. в Йоркшир была послана комиссия разъездных судей по расследованию огораживаний[15]. Очевидно, это был не просто обычный выезд разъездных судей, регулярно практиковавшийся раз в квартал, а именно специализированная комиссия по расследованию только огораживаний в графстве. В тот год правительство Якова ещё находилось под впечатлением довольно крупного крестьянского восстания в центральных графствах, которое, как отмечалось выше, сильно обеспокоило лично короля и его кабинет. Поэтому комиссия должна была предотвратить возможное повторение нежелательных для правительства событий крестьянского восстания 1607 г. Тогда в одном из своих писем король напоминал Р. Сесилю, тогдашнему лорд-канцлеру о том, что необходимо что-то предпринять по отношению к огораживателям, ибо «к этому призывают нас ещё оставшиеся диггеры». На мой взгляд, Яков I тогда явно сделал для себя определенные выводы из восстания 1607 г. и рекомендовал властям на местах активней использовать судей как для расследования участия крестьян в восстании, так и для расследования действий огораживателей. Он прямо отмечал, в частности, что ещё мало огораживателей наказано, «лишь один или два главных нарушителя»[16].
При Карле I обращения крестьян в Тайный совет продолжались, а последний, в свою очередь, продолжал руководить действиями местных властей в различных спорах и конфликтах между крестьянами и огораживателями[17].
Парламент был тем органом государственной власти, в который крестьяне меньше всего обращались. В парламентских документах нет конкретных крестьянских петиций и жалоб. Однако известно, что иногда крестьяне обращались с жалобами в парламент на вполне конкретных огораживателей[18]. Об отношении самих парламентариев, в частности членов палаты общин, к крестьянам и их нуждам можно судить по сохранившимся записям дебатов в журналах маркиза Д’Юза[19]. Так, во время обсуждения одного из фундаментальных законопроектов об ограничении огораживаний, в парламентскую сессию 1597-1598 гг. один из участвующих в дебатах достаточно пренебрежительно говорил о крестьянах. Он, в частности, называл их «необузданными и непокорными животными», «грубым типом людей», среди которых, по его мнению, не следует оглашать принятые парламентом законы об ограничении огораживаний и поддержке земледелия[20]. Кроме того, что он опасался возможного крестьянского восстания, он ещё и не хотел, чтобы государственные чиновники вмешивались в дела по земельным спорам. Этими делами, по его мнению, должны заниматься только мировые судьи[21]. В то же время он соглашался с тем, чтобы крестьян не лишали земли, и осуждал огораживателей за их «жадность», «гордость» и т.п.[22] Резюме его выступления было вполне в духе времени – «Бог поможет пашне, а пашня поможет бедняку»[23].
При обсуждении другого законопроекта «О поддержке земледелия и пахоты» пуританский лидер в палате общин Энтони Коп обратился с письмом к лорду Берли, в котором предлагал принять ряд мер по отношению к крестьянам. Во-первых, он предложил, чтобы каждое крестьянское хозяйство в радиусе 2-х миль от города имело не менее 20 акров земли. Он высказал предположение о том, что крестьяне-бедняки могут быть выселены лендлордами на плохие и отдаленные земли, что неизбежно негативно отразится на снабжении городов продуктами питания. Во-вторых, Э. Коп предложил снять ограничения на размеры общинных угодий, обязательных для земледельческого хозяйства. В-третьих, он высказал свое несогласие с тем, что в проекте закона нет ограничений на файны и ренты. Он полагал, что разрушенные крестьянские хозяйства должны восстановить сами огораживатели или те лица, которые купили у них по своему неведению эти земли. В-четвертых, он предлагал обложить огораживателей денежными сборами в пользу пособий для бедных. Таким образом, в его предложениях имелось немало позитивных моментов для дальнейших судеб крестьян, которые предлагалось принять во внимание властям. Кроме того, он ещё предложил, чтобы дела о нарушении этого закона разбирались королевскими разъездными судами, а местные власти должны дважды в год отчитываться по вопросам огораживаний в Канцлерском суде[24]. В принципе, такая система была бы более выгодна крестьянам, чем лендлордам.
Интересно, что после дебатов между членами палаты общин и в палате лордов в законопроект внесли определение «хозяйство земледельца», т.е. крестьянского хозяйства. Таковыми отныне считали все крестьянские хозяйства, имевшие не менее 20 акров пахотной земли, луга или пастбища на протяжении 3-х лет, начиная с 17.11.1558, т.е. с вошествия на престол Елизаветы I и, не имевших на своей территории жилого дома дворянина[25]. С одной стороны, парламент тем самым давал юридическую гарантию крестьянам, хозяйство которых подходило под это определение, а с другой – такой юридической гарантии лишались все малоземельные крестьяне. Следует обратить внимание и на то, что парламентарии при выработке определения «хозяйство земледельца» учитывали не статус крестьян по их держательским правам, а только размер держания. Это свидетельствует об их буржуазном подходе к решению аграрных вопросов.
В целом, мы может считать, что члены палаты общин, хотя и стремились принять законы максимально в интересах джентри, но действовали с оглядкой на массы крестьянства и хотя бы в малой доле, но учитывали их интересы. Правда, этому способствовала и сама правительственная линия на этой парламентской сессии, о которой было сказано выше.
На парламентской сессии 1601 г. в ходе дебатов уже не было таких прокрестьянских высказываний, но зато представитель государства Р. Сесиль во время дебатов по вопросу о продлении аграрных законов недвусмысленно заявил, что тот, кто не поддерживает земледелия (следовательно, и крестьян – В. М.), наносит вред королевству[26].
На парламентской сессии 1607 г., когда вновь обсуждался вопрос о возобновлении отмененных в 1604 г. законов об ограничении огораживаний, члены палаты лордов не стремились учесть экономические интересы крестьян. О них вспомнили лишь в том плане, что не следует принимать меры против огораживателей по истечении как минимум двух лет после восстания 1607 г. в центральных графствах, ссылаясь на прецедент времен короля Эдуарда VI, когда аналогичные меры стали проводить лишь спустя два года после подавления восстания крестьян под руководством Р. Кета. Более того, даже приводились аргументы о пользе огораживаний для крестьян. Заявлялось, в частности, что они найдут занятие на рытье канав и строительстве изгородей. Наконец, высказались вполне в буржуазном духе, что свобода в выборе направления ведения хозяйства выгодна всем, в том числе и крестьянам[27]. Но, пожалуй, самое интересное утверждение, высказанное парламентариями, что на огороженной территории не будет причин для крестьянских волнений[28].
Кроме того, на парламентской сессии 1606-1607 гг. правительство во время обсуждения аграрных проблем напомнило парламентариям о том, что крестьяне кроме всего прочего ещё и основной налогоплательщик. Так, были представлены данные об уплате субсидий и других денежных сборов с крестьян Нортгемптоншира и Сомесетшира. Оказалось, что крестьяне только этих двух графств дали казне 5456 фунтов 13 шиллингов и 14 пенсов[29]. Это весьма значительная сумма, если учесть, что на содержание всего государственного аппарата королевства требовалось в год, согласно данным Т. Вильсона, чуть более 73 тысяч фунтов стерлингов[30]. Таким образом, только крестьяне этих двух графств давали казне примерно 13-ю часть средств, необходимых для выплаты государственным чиновникам.
О позиции в отношении крестьян членов палаты общин материалов не сохранилось, а в парламентских журналах она просто не отражена. То, что известно о последних парламентах периода правления Якова I и первых парламентов Карла I, включая и Короткий парламент (не считая начало работы Долгого парламента в 1640 г.), свидетельствует о практически полном игнорировании парламентариями интересов крестьян.
Известно, что крестьяне довольно часто обращались в различные королевские суды, в основном с жалобами на огораживателей. Пожалуй, больше всего таких обращений поступало в Суд палаты прошений и Канцлерский суд. В историографии уже неоднократно рассматривалось прохождение их дел в этих судах, делались определенные подсчеты и выводы[31]. Здесь отметим тот факт, что данные инстанции не были закрыты для крестьян и они их активно использовали для отстаивания своих интересов. Собственно многое зависело от материальных возможностей самих крестьян вести длительные судебные тяжбы с лендлордами за свои общинные угодья и пахотные наделы. Поэтому крестьяне нередко собирали денежные средства для ведения судебных тяжб со всей общины и, по существу, выступали в качестве коллективного истца или коллективного ответчика.
В большей мере в своей повседневной жизни крестьяне имели дело с манориальными судами и разъездными королевскими судами. Деятельность манориальных судов и участие в них крестьян в полной мере по имеющимся источникам изучить невозможно. Ещё А. Н. Савин изучал этот аспект крестьянской жизни, но не стал делать каких-либо обобщающих выводов из-за огромного разнообразия манориальных обычаев, которые были источником права манориальных судов[32].
Немаловажную роль в крестьянской жизни и в судьбах крестьян играли разъездные королевские суды (суды ассизы или четвертные суды – В.М.). Как известно, судопроизводство в них велось на основе общего права, и поэтому они могли быть неплохой опорой для крестьян в юридической защите их земель от захватов огораживателями и эвикции их самих. К сожалению, в публикациях материалов этих судов по двум графствам (Герефордшир и Сассекс) за период с 1603 по 1625 гг. отсутствуют какие-либо упоминания о земельных тяжбах. Там рассматривались лишь дела уголовного характера или административные нарушения[33]. Видимо, разъездные судьи рассматривали дела об огораживаниях лишь после соответствующего расследования специальных королевских комиссий, посылаемых из Лондона. Указанные выше суды ассизы по Герефордширу и Сассексу дают возможность иметь представление о законопослушности крестьян этих двух графств. Так, согласно этим данным в Герефордшире за период с 1603 по 1625 гг. местные власти привлекли к ответственности всего 17 крестьян (husbandmen) за различные преступления уголовного характера. Йоменов было привлечено 34, а больше всего было привлечено «рабочих» (labores), т.е. безземельных и малоземельных крестьян – таковых там оказалось около 500 человек[34].
Соответственно в Сассексе за тот же период к уголовной ответственности были привлечены 40 крестьян, 23 йомена и 130 «рабочих»[35]. Таким образом, на примере этих двух графств можно видеть, что больше всего проблем в уголовном плане для местных властей создавали малоземельные и безземельные крестьяне-батраки.
В ряде западных графств за период с 1629 по 1648 гг. материалы разъездных королевских судов дают несколько иную картину. Там в гораздо большей мере рассматривались дела «гражданского» характера, как, например, споры о земле, рентах и т.п. Однако за эти годы там было рассмотрено только два случая об огораживаниях и один случай о «поглощении» земли[36]. Подобным же образом множество дел «гражданского» характера рассматривали разъездные королевские суды в Западном Райдинге (Йоркшир) за период с 1611 по 1642 гг.[37] Характерно, что в западных графствах и в Западном Райдинге разъездные королевские суды рассматривали много случаев о возведении коттеджей безземельными и малоземельными крестьянами. Однако в западных графствах за период с 1629 по 1648 гг. королевские судьи только однажды дали разрешение на возведение коттеджей без полагающихся по закону при них 4-х акров земли и в 21 случае признали их строительство незаконным[38]. В Западном Райдинге за период с 1611 по 1642 гг. было рассмотрено более пятидесяти случаев их возведения, и почти во всех случаях судьи признали их строительство законным даже без полагающихся при них 4-х акров земли. Причем многие коттеджи собственно ещё не были построены, и крестьяне обратились к судьям за разрешением на их строительство без обязательных 4-х акров земли. Надо отметить, что просьбы исходили не только от самих крестьян, но и от йоменов, желавших построить коттеджи безземельным крестьянам на своих землях[39]. Мотив их вполне понятен. В лице крестьян-коттеджеров они желали иметь своих батраков. Таким образом, в Западном Райдинге королевские судьи, практически, в полной мере удовлетворяли запросы крестьян на строительство коттеджей без 4-х акров земли при них. Королевские разъездные судьи предписывали осуществлять решение суда о строительстве коттеджей для безземельных крестьян церковноприходским старостам[40].
Взаимоотношение крестьян с местными властями (шерифами, мировыми судьями, констеблями сотен и деревень) строились не только по линии правонарушений и наказаний за них. В большей мере их взаимоотношения осуществлялись в связи с хозяйственной деятельность крестьян и административным управлением со стороны местных властей. Разумеется, что в изучаемый период главной проблемой в этом отношении была проблема огораживаний. Задача местных властей состояла в том, чтобы претворять в жизнь соответствующие государственные законы, о которых было сказано выше. Однако, как уже не раз отмечалось историками, среди местных властей графств было немало представителей джентри, которые сами занимались огораживаниями и поэтому не стремились выполнять парламентские статуты об ограничении огораживаний и поддержке крестьянских хозяйств. Конфликты на этой почве между ними и крестьянами были неизбежны. Частично о них уже шла речь в предыдущих главах. Здесь отметим лишь, что многое зависело от позиции самой королевской власти, какую из конфликтующих сторон она поддерживала и какими методами. Причем если констебли сотен и общин были выходцами из самой крестьянской среды и поэтому во время социальных конфликтов могли занимать и занимали сторону своих односельчан, то мировые судьи, шерифы, лорд-лейтенанты и помошники лордлейтенантов были из числа дворянства. Поэтому социальная принадлежность во многом определяла их позицию и действие как в ординарной, так и экстраординарной ситуации, примеры которых не раз приводились в вышеизложенных главах. К тому же само государство давало им достаточно большие полномочия в выполнении своих административных обязанностей. Так, в 1601 г. мировые судьи получили право задерживать любого человека, которого они заставали в момент разрушения изгородей. Таковых надлежало отдавать в руки констебля, которому предписывалось высечь задержанного[41].
Судя по сохранившимся отчётам мирового судьи Дж. Крока за период правления Якова I, крестьяне (husbandmen) были довольно активными участниками судебных тяжб во время сессий разъездных королевских судов. Они выступали как в роли истцов, так и ответчиков по различным земельным тяжбам, оспаривали уровни рент, условия земельных держаний в том или ином маноре различных графств[42].
В целом, можно отметить, что в повседневной жизни крестьяне не были полностью оторваны от каких-либо институтов власти государства. Любая инстанция государственных институтов была им, в принципе, доступна. Они могли обратиться как к самим монархам, так и к любому представителю центральной власти. Очевидно, что сами они предпочитали обращаться к наиболее влиятельным институтам центральной власти. Это, прежде всего, к Тайному совету и в высшие суды королевства (Суд палаты прошений и Канцлерский суд). В гораздо меньшей мере они обращались в парламент. Очевидно, этот, казалось бы, самый демократический институт английского королевства не рассматривался ими как орган власти, способный решить их проблемы. Как видим, высшие государственные инстанции никогда формально не отказывали в рассмотрении крестьянских жалоб, но далеко не всегда до конца их удовлетворяли. Тем не менее поступавшие крестьянские петиции на имя монархов, Тайного совета, лорд-канцлера и др. давали им возможность быть постоянно в курсе дел в английской деревне.
Разъездные королевские суды решали дела на местах не только гражданского, но и уголовного характера, где ответчиками достаточно часто были различные категории крестьян. Однако среди гражданских дел поземельные споры редко рассматривались. Разрешения на строительство коттеджей для безземельных крестьян судьи давали далеко не всегда и, очевидно, не без влияния йоменов, заинтересованных иметь батраков.
[1] Лишь в одном из статутов, принятом на парламентской сессии 1609–1610 гг., в отношении крестьян применён современный термин “peasants” (SR Vol. IV. 7 Jac. I. Cap. 11.).
[2] В календарях государственных бумаг домашней серии за 1547-1640 гг. имеется масса писем и посланий с мест (CSPD Vols. 1547-1640).
[3] CSPD Vol. 1591-1594. – P. 126–127, Vol. 1603–1610. - P. 4, 26. TSP Vol. I. – P. 102; Eliz. Journ.- P. 31, 32, 336 etc.
[4] См., например, послание Якова I. (TSP Vol. I.- P. 121–122; DEEH- P. 132.
[5] APC Vol. 25. - P. 195, 260-261, 243-244, 313. Например, Яков I 9. 12. 1607 г. одобрил намеченные меры Тайного совета по наказанию злостных огораживателей и восстановлению разрушенных крестьянских хозяйств в Центральной Англии (DEEH - P. 133).
[6] APC Vol. 9. - P. 140.
[7] Ibid., P. 140, 382.
[8] Ibid., P. 118.
[9] Ibid., P. 296.
[10] Ibid., P.323.
[11] Ibid. Vol. 10. - P. 374., Vol. 11. - P. 25, 111, 169, 178.
[12] Ibid. Vol. 11.- P. 178.
[13] CSPD Vol. 1566-1579. Addenda. - P. 573.; APC Vol. 11. - P. 113, 363-364.
[14] See: APC Vols. 1625–1628. Жалобы от крестьян могли поступать и лорд-канцлеру. Так, в 1592 г. такая жалоба поступила Р. Сесилю от одного крестьянина, в которой он сообщал об угрозе его земельному держанию и просил разрешение на строительство коттеджа (HMC Salisb. Part XIII. Addenda. - P. 463).
[15] Leonard E. M. The Enclosures…//TRHS n. s. Vol. XIX. - P. 1261.
[16] HMC Salis. Part 19.( 1607) – L., 1965. - P. 355-356.
[17] См.: APC Vols. 1625–1640.
[18] Kerridge E. Agrarin Problem… - P. 103.
[19] D’Ewes. Journals. P. 551–552 etc.
[20] HMC Salis. Part 7. – P. 542–543.
[21] Ibid., -P. 543.
[22] Ibidem.
[23] Ibidem.
[24] TED Vol. I. - P. 86-88.
[25] SR Vol. IV. 39 Eliz. Cap. 1.
[26] D’Ewes. Journals. - P. 674.
[27] 17-th Century Economic Documents. - P. 107-108.
[28] Ibidem.
[29] Ibid. - P. 107.
[30] Wilson Th. Op. cit.// Camden Society. Third series. Vol. LII. - P. 30.
[31] Савин А. Н. Английская деревня в эпоху Тюдоров. - С. 389– 485.
[32] См. там же. - С. 475.
[33] Cal. Of Assize. Hereforhshire.; Cal. Of Assize. Sussex.
[34] Cal. Of Assize. Hereford.
[35] Cal. Of Assize. Sussex.
[36] West Circuit Assize Orders, 1629-1648 // Camden Society. 4-th series. Vol. 17 / Ed. J.S. Cockburn. - L., 1976.
[37] The Yorkshire Archeaological Society. Record Series. Vol. LIII. West Riding Session Records. Vol. VII./ Ed. By J. Lister M. A. - L., 1915.
[38] West Circuit…// Camden Society. 4-th series. Vol. 17. - P. 138.
[39] West Riding…Vol. VII. - P. 99, 113, 125 etc.
[40] Ibid. - P. 99. О государственном контроле за строительством коттеджей в сельской местности свидетельствуют и другие источники (См.: HMC Salisb. Part VI. - P. 71).
[41] Ibid. - P. 99. О государственном контроле за строительством коттеджей в сельской местности свидетельствуют и другие источники (См.: HMC Salisb. Part VI. - P. 71).
[42] Reports of Sir George Crok, knight, J.of P. Of The Court of King Bench and Common Pleas. Selected Cases. The Reign of James I. - L., 1740. - P. 22–23, 26–27, 34–35, 46–47, 776–777, etc.
