EM-ENGLAND

Правительство Тюдоров и первых Стюартов предпринимало ряд мер по проведению в жизнь аграрного законодательства. Отечественные и зарубежные исследователи обращали внимание на некоторые из них, давали им свою оценку, но специально не изучали[1]. Под влиянием известной оценки К. Маркса политики Тюдоров в аграрной сфере ряд отечественных историков отметили непоследовательность этих мер[2]. На мой взгляд, для получения более полной картины следует внимательно, в комплексе проанализировать меры абсолютистских кабинетов, привлекая для этого до сих пор ещё мало использованные источники, что позволит взглянуть несколько иначе на эти страницы английской истории исследуемого периода.

Известно, например, что Сомерсет, отправляя комиссию по расследованию огораживаний, вскоре после подавления восстания крестьян под руководством Р. Кета, предписывал комиссарам наряду с прочими вещами установить фиксированную ренту для малоземельных крестьян-коттеров (4 шиллинга 4 пенса за 1 акр земли)[3]. В какой мере все это удалось осуществить, точно неизвестно. Сохранились инструкции, предназначенные этой комиссии, которые свидетельствуют о серьезных намерениях правительства по борьбе с огораживаниями[4].

Некоторые меры по регулированию рентных отношений среди крестьян и лендлордов северных графств были предприняты правительством Марии Тюдор в середине 1550-х гг. Так, например, правительство организовало там сдачу в аренду пустующих земель, и с этой целью туда в 1555 г. оправило специальную комиссию, которая занималась вопросами восстановления разрушенных крестьянских хозяйств[5]. По источникам не прослеживается эффективность работы данной комиссии.

Наиболее масштабной мерой по расширению пахотных земель в королевстве стало, как показано выше, осушение заболоченных земель в восточной части некоторых центральных графств, восточных, северо-восточных в некоторых других районах королевства[6].

Правительство Марии Тюдор мало что успело сделать в плане поддержки земледелия и крестьян. Однако намерения его в этом плане вполне четко обозначились за непродолжительное время правления королевы-католички, к которой крестьяне относились вполне лояльно, судя потому, что они не поддержали восстание Т. Уайта.

Период правления Елизаветы I Тюдор отмечен более масштабными и более многообразными мерами по поддержке земледелия и крестьян. Следуя традиции своих предшественников по правящей династии, Елизавета занялась аграрными проблемами с посылки комиссии по расследованию огораживаний и всех их негативных последствий для крестьян в 1565 г. Очевидно, она задумала провести крупномасштабное обследование, подобное тому, что имело место при Генрихе VIII в 1517-1518 гг. Члены комиссии должны были не только обследовать ряд графств, но и провести реконверсию пахотных земель, восстановить разрушенные крестьянские хозяйств[7]. Однако комиссия смогла предпринять кое-что в этом плане только в Лестершире и Бакингемшире[8]. Очевидно, данная комиссия должна была как раз провести в жизнь первый и очень важный для крестьян елизаветинский закон по поддержке земледелия 1563 г. По какой-то причине комиссия не смогла осуществить задуманное королевой и прекратила свою работу, собрав лишь материал по этим двум графствам.

В большей мере кабинет Елизаветы занялся крестьянами северных графств, куда была послана специальная комиссия фактически с теми же задачами[9]. Однако там произошло столкновение крестьян с королевскими комиссарами. Видимо, крестьянам не понравилась позиция членов комиссии в земельных спорах.

Возможно, в интересах крестьян было издание Елизаветой в 1566 г. прокламации против оскорбления информаторов об огораживаниях, коими вполне могли быть и крестьяне, недовольные огораживаниями лендлордов. Отныне строжайше запрещалось избивать и оскорблять информаторов под угрозой 3-х месячного тюремного заключения или порки у позорного столба. Судьи были обязаны арестовывать таких лиц и отправлять в Суд Звёздной палаты[10].

В 1560-1570 гг. в северных графствах произошло восстание, в котором приняла участие и часть крестьянства[11]. Сам факт поддержки крестьянами феодальной знати Севера свидетельствует о том, что они не были довольны теми мерами, которые правительство предпринимало в предыдущие годы в земельных делах пограничных графств Севера. Елизавета учла уроки северного восстания и в последующие годы предприняла более энергичные меры в плане поддержки крестьян Севера. В личном послании лорду-президенту Совета Севера графу Гаттингдону она предписывала провести расследование по всем случаям разрушения лендлордами крестьянских хозяйств, наказать виновных, рассмотреть все жалобы крестьян на огораживания, восстановить все крестьянские хозяйства, снесенные за последние 40 лет[12]. Понятно, что столь жесткая позиция королевы объясняется исключительно важными государственными соображениями, так как местные крестьяне выполняли службу по охране границы с Шотландией.

Целенаправленные действия кабинета Елизаветы в значительной мере сводились на нет новыми владельцами земель, конфискованных у мятежных северных графов и розданных или проданных им. Новые владельцы, как это всегда бывало и ранее, не связанные с местными крестьянами какими-либо договорами и обязательствами со своей стороны, стали производить огораживания и сгонять местных крестьян с их земельных держаний. Поэтому к концу 1570-х гг. в ряде северных графств опять обозначилась тенденция сокращения пахотных земель[13]. Тогда правительство настояло, чтобы парламент принял «Акт по укреплению границ с Шотландией». В нем прямо говорилось, что сокращение населения в пограничных графствах произошло в результате огораживаний и туда опять-таки назначалась комиссия, которая должна была выяснить, сколько там пришло в упадок крестьянских хозяйств с 1566 г., а затем восстановить их. Закон требовал в первую очередь восстановления бывших зажиточных хозяйств (capital houses). Причем все крестьянские хозяйства должны быть восстановлены в том виде, в каком они были еще в 1536 г. Комиссарам предписывалось отрегулировать арендные отношения, но они при этом не могли вмешиваться в отношения крестьян и лендлордов, если последние сами выполняли службу по охране границы[14]. В источниках не сохранилось сколь-нибудь подробных сведений о работе этой комиссии. Известно лишь, что она работала еще и в 1584 г. и сообщала в Лондон о том, что в Уэстморленде пришло в упадок 88 церковных приходов, в которых было 221 крестьянское держание. Из них эвикции подверглись 162 держание, на которое была возложена конная служба, и 50 держаний, выполнявших службу пехотинцев[15]. Это довольно большие цифры, учитывая малочисленность населения северных графств. Учитывая непростую международную обстановку тех лет и ситуацию, сложившуюся вокруг находящейся в почетном плену шотландской королевы Марии Стюарт, надо полагать, что на Елизавету и ее кабинет эти цифры произвели удручающее впечатление.

Разумеется, крестьяне северных графств отличались от крестьян других регионов королевства. По существу, они были одновременно воинами и крестьянами, занимавшимися по преимуществу не земледелием, а скотоводством. Поэтому вполне понятно, что именно им правительство и лично королева уделяли большее внимание, стремясь восстановить их хозяйства, чтобы они могли содержать себя в качестве конных или пеших воинов. Очевидно, комиссии удалось в какой-то мере исправить эту негативную ситуацию в пограничных графствах.

Среди других мер в отношении крестьян можно отметить регулирование посевов вайды. Этим вопросом кабинет Елизаветы занялся в 1580-е гг., когда стало очевидным, что резко возросшие масштабы посевов этой прибыльной технической культуры негативно отражаются на крестьянских земледельческих хозяйствах, по меньшей мере, в 12-и графствах. Поэтому королева в 1585 г. издала специальную прокламацию о запрете сеять вайду на наиболее плодородных землях. Интересно, что в преамбуле прокламации оговаривалось, что этот запрет установлен в связи с большим числом жалоб на расширение посевов вайды. Прокламация устанавливала лимиты на посевы вайды. Отныне засеянные вайдой участки земли не должны превышать 20-и акров, а в каждом церковном приходе разрешалось засевать ею не более 40-60 акров пахотной земли[16]. С 1589 г. правительство начало выдавать лицензии на право сеять вайду, но это уже в меньшей мере относилось к мерам по поддержке крестьян, а больше – к пополнению королевской казны.

В последнее десятилетие XVI в., несмотря на регламентацию в области культивирования вайды, обозначилась тенденция расширения площадей посевов этой технической культуры. Теперь правительство своей регламентацией посевов вайды неплохо пополняло казну, продавая патенты на право заниматься выращиванием и торговлей этой прибыльной культурой. Однако это негативно отражалось на крестьянских земледельческих хозяйствах, ибо лорды маноров стремились любыми путями прихватить крестьянские пахотные земли для засева их вайдой. В итоге, правительство не смогло удержать под контролем выращивание вайды и внесло на парламентскую сессию билль о запрете посевов вайды на тех землях, на которых ее не сеяли в предыдущие 20 лет[17]. Принимались определенные меры против тех, кто пытался сеять вайду без патентов. Но, видимо, особых успехов в деле пресечения не было достигнуто, и в 1600 г. королева издала очередную прокламацию о запрещении засевать вайдой плодородные земли под угрозой тюремного заключения[18].

Запрет не остановил, и джентри продолжали заниматься этим выгодным бизнесом, который отрицательно сказывался на крестьянских хозяйствах ряда графств. Тогда организуют очередную комиссию по расследованию и запрещению выращивания вайды. Ее состав был достаточно внушительный. Возглавил комиссию сам тогдашний лорд канцлер Ф. Бекон, а ее членами были представители Палаты прошений, Звёздной палаты, Тайного совета, всего 21 человек. Но на них возлагалась, по сути дела, очень трудоемкая работа по обследованию 15 графств, от Вустершира и Дорсетшира на западе до Лестершира и Нортгемптоншира – на северо-востоке. В источниках государственного происхождения нет достоверных сведений об эффективности работы этой комиссии в плане поддержки крестьян-земледельцев. Возможно, что именно эта комиссия подсказала королеве мысль об отмене системы патентов на засев вайдой пахотных земель, что и было сделано в 1601 г[19]. Вместе с тем это было сделано и в контексте политики короны в отношении монопольной системы, которая была отменена в 1601 г. после долгих и настоятельных требований буржуазии и нового дворянства. После этого джентри могли сеять вайду уже без оглядки на законы, позицию правительства и лично королевы.

В 1580-1590-е гг. на первый план «крестьянской политики» Елизаветы выходят меры по регулированию торговли хлебом и хлебопродуктами, так как именно в это время остро встал вопрос о хлебном обеспечении населения в связи с резким сокращением пахотных земель и рядом неурожайных лет. В этом отношении меры правительства в области хлебной торговли можно рассматривать в контексте всей социальной политики английской монархии[20]. Правда, кроме «хлебной» проблемы верховные сановники королевы держали под контролем и некоторые другие вопросы, связанные с крестьянами. Так, тогдашний Лорд Канцлер Р. Сесиль, который уделял много внимания экономическим и социальным вопросам внутренней политики ввел важное для крестьян коронных маноров новшество, а именно при оформлении сдачи коронных маноров в аренду арендаторам ставилось условие, чтобы они не сгоняли с земель этого манора старинных держателей[21].

Еще больше хлопот доставила правительству Елизаветы хлебная торговля в последнее десятилетие ее правления. Симптоматично, что почти одновременно с законами об ограничении огораживаний принимались законы о торговле хлебом и хлебопродуктами, что само по себе свидетельствует об их тесной взаимосвязи.

Хотя в отечественной и английской историографии уже не раз упоминались законы о хлебной торговле Тюдоров и Стюартов, но историки не придавали значения их связи с крестьянством[22]. Между тем почти в каждом из законов о хлебной торговле содержались пункты, относящиеся прямо или косвенно к земледелию, а значит и к крестьянам. Основной момент здесь состоял в том, что крестьяне как производители зерна сталкивались лицом к лицу с многочисленными перекупщиками зерна, коими могли быть как горожане, так и джентри. Но, кроме того, и некоторые крестьяне также могли быть в числе перекупщиков и торговцев зерном[23].

В целом правительство стремилось установить с помощью законов и иных мер жесткий контроль над торговлей зерном на хлебных рынках страны. Оно даже пыталось регулировать уровень максимальных цен на продаваемое зерно, что естественно не отвечало интересам крестьян-земледельцам, продававшим его на рынках. Более того, уже прокламация от октября 1550 г. требовала от мировых судей заставлять крестьян поставлять зерно на ближайшие городские рынки[24]. На мой взгляд, уже в 1550-е гг. начинается оттеснение крестьян с хлебных рынков многочисленными категориями торговцев хлебом. Некоторые из них просто скупали на корню все крестьянское зерно, о чём упоминалось в законе о торговле хлебом, который был принят парламентом в 1552 г.[25]

Введение системы лицензий на право вывоза зерна за пределы королевства в 1555 г. в целом вряд ли отвечало интересам крестьянства, так как сокращало общую численность торговцев зерном, а, следовательно, сокращало число возможных покупателей его у крестьян, что неизбежно приводило к снижению закупочных цен и росту цен розничных. Многое в такой ситуации зависело от деятельности правительственных чиновников, занимавшихся вопросами хлебной торговли. Особенно их роль возрастала в неурожайные годы, когда рост цен на зерно мог отрицательно сказаться на материальном положении крестьян, которые в большей мере занимались скотоводством, промыслами и иными неземледельческими видами деятельности. Так, например, в 1572 г., когда случился очередной неурожай на зерновые культуры в Сомерсетшире, правительство решило даже в административном порядке нажать на состоятельных крестьян соседнего графства Девоншир, чтобы они поставляли зерно на рынки Сомерсетшира. Для этого была даже создана специальная комиссия, которая имела право отдавать осведомителям до 75% штрафов с укрывателей зерна, т.е. по существу это выглядело как своеобразная «продразверстка». Естественно это вызвало панику среди зажиточных крестьян и фермеров, и они стали еще лучше укрывать свое зерно от членов этой комиссии и от их добровольных помошников-осведомителей[26].

Яркую картину торговли хлебом на местных специализированных на хлебной торговле рынках, в том числе и крестьянами, дал Дж. Гаррисон[27]. Он сообщал, что когда накануне Михайлова дня крестьяне привозили зерно на рынки, чтобы продать его для уплаты своих ежегодных рент лендлордам, богатые землевладельцы не продавали в это время свое зерно, а наоборот скупали его по низкой цене у бедных крестьян под предлогом, что им необходимо семенное зерно. Причем скупку производили на отдаленных от своего места жительства рынках, где их никто не знал. Если же их все-таки узнавали (и, очевидно, доносили о них рыночным клеркам – В. М.), то они клятвенно обещали привезти на следующий рыночный день свое зерно для распродажи. Однако сами же затем везли купленное зерно в другие рыночные местечки, где, очевидно, цены на зерно были повыше. Иногда они просто нанимали одного или двух бедняков, выдавали им документы на вымышленное имя, а те продавали это зерно и отдавали им вырученные деньги. Свое зерно они продавали не квартерами, а бушелями (т.е. более мелкой мерой – В. М.). Таким образом, они искусственно поддерживали нехватку зерна на рынках с тем, чтобы на следующий рыночный день можно было бы поднять на него цену. Гаррисон сожалеет, что теперь чиновники не исполняют тщательно своих обязанностей. «Рыночные клерки так горды, - пишет он – что для них меры то малы, то велики, и не уходят без взятки»[28].

Как видно, крестьяне, желающие продать свое зерно вскоре после уборки урожая, так как им необходимо к установленному сроку уплатить ренты лендлордам, не могли в полной мере воспользоваться простым экономическим законом – спрос – предложение – цена. В то же время джентри могли пользоваться им в полной мере и получать прибыль.

Хорошие урожаи тоже могли отрицательно повлиять на благосостояние крестьян, так как они сопровождались падением цен на зерно. В такие годы многое зависело почти исключительно от государственной политики по вывозу зерна за границу. Правительство Елизаветы отчасти решало этот вопрос успешно за счет строгого регулирования экспорта и импорта зерна. Тем самым оно оказывало косвенно поддержку крестьян, занимавшихся земледелием. Однако не всегда власти быстро реагировали на изменения конъюнктуры внутреннего рынка и запаздывали со снятием ограничений на вывоз зерна за границу. Так это прослеживается в 1580-е гг. и в 1592 г., когда в ряде портов Кента, Сассекса, и Гэмпшира скопилось много зерна, предназначенного для экспорта, так как на внутренних рынках оно было дешево[29]. По подсчетам Э. Иврита во второй половине XV1 в. из каждого порта королевства в среднем за год вывозилось 500 квартеров зерна, а всего по стране – 20 тысяч квартеров в год. Пик этого вывоза приходится на 1570-1600 гг.[30] Это довольно много для такой небольшой страны, как Англия, и в купе с действиями хлебных спекулянтов создавало в отдельные годы сложное положение с хлебным обеспечением населения. Поэтому правительству приходилось на каждом хлебном рынке королевства, которых всего было 133, держать от 4 до 40 чиновников, наблюдавших за торговлей хлебом[31]. С одной стороны, они действительно осуществляли регулирование торговли зерном, а с другой, судя по рассказу Гаррисона, создавали бюрократические препятствия для торговли зерном крестьянами. Возможно, все это заставило королеву ужесточить контроль за хлебной торговлей. Особенно это наблюдалось в годы голода. Так, например, в неурожайный 1586 г. королева предписала всем шерифам и мировым судьям обследовать все имеющиеся запасы зерна у крестьян и убедить их продавать излишки зерна на рынках своих графств[32]. При этом торговля на рынках строго контролировалась и регламентировалась. Вместе с тем имелись факты злоупотреблений государственными чиновниками, которые занимались сами скупкой зерна у крестьян и перепродажей его по завышенной цене[33]. Эти и многие другие причины заставили правительство ввести новые правила на вывоз зерна за границу. Специальным парламентским статутом, принятым в 1593 г., было установлено, что отныне экспорт зерна разрешается лишь в том случае, если на внутренних рынках его цена не превышает определенного установленного уровня[34]. Таким образом, было восстановлено положение в отношении экспорта зерна, существовавшее до 1571 г. Было ликвидировано право местных властей распоряжаться экспортной торговлей зерном. Однако вряд ли для крестьян всех графств королевства это было однозначно выгодно, ибо за усредненными цифрами кроется достаточно широкое колебание цен на зерно по различным регионам королевства. В идеале интересам крестьян в большей мере отвечали свободная торговля зерном на местных рынках и контроль со стороны государства лишь за перекупщиками зерна.

О важном значении регулирования торговли зерном свидетельствует издание в 1587 г. так называемой «Книги приказов», в которой была обобщена практика регулирования торговли зерном и хлебопродуктами. По сути дела, там были сконцентрированы государственные принципы регулирования в этой важнейшей сферой экономики. Впоследствии «Книга приказов» переиздавалась в 1594, 1608,1622 и в 1630 гг., что само по себе свидетельствует о ее практической значимости как для правительства Елизаветы, так и для правительств первых Стюартов, которые, по существу, следовали в этом вопросе в русле экономических мер, разработанных своими предшественниками по трону[35]. Эти принципы состояли из 33-х пространных пунктов. Они сводились к тщательной до мелочей регламентации не только торговли зерном на рынках, но и к переработке его пекарями, пивоварами и т.п. Там подробно расписывались деятельность местных властей в регулировании торговли зерном на рынках, а главное деятельность по обеспечению бесперебойного снабжения рынков зерном и контроль за рыночными ценами. В этом плане даже предусматривались меры принудительного порядка в отношении производителей зерна, в том числе и крестьян, по поставкам зерна на рынки и т.п. В целом, эти государственные меры по регулированию торговли зерном не могли отвечать интересам крестьян хлебопроизводящих регионов, что на практике могло подтолкнуть к переориентации их хозяйственной деятельности с зернового производства на скотоводство и т.д.[36]

Между тем в последние годы правления Елизаветы правительство продолжало проводить жесткую регламентацию в торговле зерном на внутренних рынках и административное воздействие на всех производителей зерна, включая крестьян, через мировых судей, шерифов графств и рыночных клерков. В эти годы немало спекулянтов зерном было оштрафовано на достаточно крупные суммы. Так, некий Ф. Паркер в 1597 г. был оштрафован на 500 фунтов стерлингов и заключен в тюрьму, а ряд других нарушителей были оштрафованы на 240 фунтов стерлингов и тоже заключены в тюрьму. Часть штрафа шла в пользу бедных[37]. Однако и в эти годы крупные хлеботорговцы по-прежнему скупали зерно у крестьян на корню, или вне хлебных рынков, о чем прямо упоминалось в королевских прокламациях в 1595, 1596 гг. и в переписке Тайного совета с шерифами и мировыми судьями графств[38]. Кроме того, возникла еще одна острая проблема, связанная с торговлей зерном – это начавшаяся массовая переработка зерна на крахмал и для производства пива. Как и во многих других отраслях производства, здесь тоже существовала система монополий. Впервые монополия на производство крахмала была введена Елизаветой в 1588 г.[39] На этом виде бизнеса хорошо наживались джентри и буржуазия. Интересно, что в течение 1594-1598 гг. Елизавета предоставила ряд патентов на производство крахмала исключительно по финансовым соображениям, надеясь получить от этого 100 фунтов стерлингов в год, хотя формально одним из мотивов их выдачи было намерение кабинета установить более жесткий контроль над производством крахмала из зерна[40]. Правительство, хотя и пыталось регулировать эти виды предпринимательства с помощью патентов, но это не дало эффективных результатов. Видимо, часть крестьян тоже пыталась заниматься производством крахмала и пива. Однако в начале правления Якова I Стюарта особой прокламацией им было запрещено заниматься этим[41]. В последнее десятилетие правления Елизаветы крестьяне столкнулись с еще одной проблемой. Правительство возложило на них поставку зерна для королевского двора и для снабжения английских солдат в Ирландии. Причем все это зерно крестьяне должны были поставлять по ценам ниже рыночных. Понятно, что для крестьян это было очень невыгодно и обременительно. По сути дела это была крестьянская повинность в пользу государства. В источниках она фигурирует под термином «композиция». Так, например, при средней стоимости одного квартера зерна в 1596 г. на рынках Герефордшира около 40-50 шиллингов крестьяне этого графства должны были поставлять его в счет «композиции « по цене 6 шиллингов 8 пенсов за квартер. Причем, крестьяне этого графства обязывались поставить 400 квартеров зерна по такой цене[42]. Таким образом, они поставляли зерно в счет «композиции» в 6-7 раз дешевле его рыночной цены. О тяжести для крестьян выполнения этой «композиции» свидетельствуют и другие источники[43]. Особенно в тяжелом положении оказывались крестьяне тех графств, которые должны были выплачивать ее в первую очередь[44].

В условиях непрекращающейся спекуляции зерном ситуация с продовольствием в стране во многом зависела от действий местных властей графств. Поэтому центральные органы власти, как, например, Тайный совет, постоянно держали их под контролем, посылая шерифам и мировым судьям как личные, так и циркулярные послания[45]. Например, когда в 1597 г. в стране созрел хороший урожай зерновых, Тайный совет сразу же разослал циркулярное письмо шерифам и мировым судьям ряда хлебопроизводящих графств, в котором говорилось об опасности действий хлебных спекулянтов, которые, «как волки и ненасытные жадины», стремятся поднять цены на хлеб посредством скупки зерна и другого продовольствия. Поэтому местным властям разрешалось преследовать их даже на иммунитетных территориях[46]. Объективно такая позиция Тайного совета отвечала интересам крестьян, могла оградить их от перекупщиков зерна. Но многое зависело от способности и желания местных властей активно бороться со спекулянтами-перекупщиками зерна. К сожалению, местные власти в целом не смогли переломить негативную тенденцию в сфере торговли зерном и хлебопродуктами и оградить крестьян от крупных спекулянтов. Оптовая скупка зерна с последующей его перепродажей продолжалась. К тому же плохие погодные условия зимой – весной 1599-1600 гг. вызвала опасения о возможном неурожае зерновых летом 1600 г.[47] Поэтому была издана очередная королевская прокламация о торговле зерном и хлебопродуктами, в которой вновь местные власти призывались к борьбе с перекупщиками зерна у крестьян и т.п.[48] В то же время правительство продолжало контролировать торговлю зерном на хлебных рынках через местные власти и рыночных клерков. Последние, согласно прокламации 1600 г., обязаны были периодически вывешивать на рынках сведения о ценах на хлеб и следить, чтобы никто не платил больше установленной цены. Вряд ли такая регламентация цен устраивала крестьян, продававших зерно на рынках. Однако для крестьян, не имевших своего зерна и покупавших его, такое положение было выгодным.

Правительство Якова I Стюарта ещё больше ужесточило регламентацию торговли зерном и хлебопродуктами, распространив ее на сферу производства пива, солода, выпечку хлеба и т.п. В отношении производства крахмала из зерна Яков I ввел еще большую регламентацию через систему выдачи лицензий, а иногда вообще вводил запрет на его изготовление из зерна[49]. Тем не менее, вопреки королевским прокламациям, производство крахмала из зерна продолжалось, о чем свидетельствует переписка Тайного совета с местными властями. Нарушителями преимущественно были бакалейщики, торговцы шелком и т.п.[50] В 1623-1624 гг. на парламентской сессии был принят статут о регулировании торговли хлебом и хлебопродуктами. По своей общей направленности он был, по сути дела, таким же, как и аналогичные елизаветинские законы[51]. Крестьяне по-прежнему обязывались поставлять зерно на рынки «по разумным ценам»[52]. Однако во времена хороших урожаев на зерновые культуры крестьяне были особенно недовольны жестким государственным регулированием торговли хлебом. Так, маркиз Д’Юз отмечал, что в 1637 г., когда был хороший урожай и наблюдалась дешевизна и изобилие зерна, то, «поэтому все фермеры-земледельцы ропщут на это изобилие и дешевизну, а бедный люд как раз рад»[53]. Правительство Карла I Стюарта в основном следовало в вопросе регулирования торговли хлебом и хлебопродуктами правилам, которые были определены еще при Елизавете, в упомянутой выше «Книге приказов».

Традиционными мерами в плане «крестьянской» политики Якова I Стюарта были организация и отправка в центральные графства комиссии по расследованию огораживаний в 1607 г. В отличие от аналогичной комиссии Елизаветы от 1565 г. она обследовала более значительный регион и собрала достаточно полную информацию о конверсии пахоты в пастбища в этих графствах за период с 1578 по 1607 гг.[54] После этого началась серия судебных разбирательств в отношении злостных нарушителей елизаветинских законов об ограничении огораживаний от 1563 и 1598 гг., хотя точно их число по источникам трудно установить. Известно, что сразу же в судах было рассмотрено около 100 случаев огораживаний и нарушения этих законов, а нарушители были оштрафованы[55]. Наказания за незаконные огораживания осуществлялись и после этого. Государственные органы власти постоянно напоминали местным властям о необходимости выполнения законов в отношении огораживаний. Иногда правительство Якова I проводило локальное расследование с целью выяснения размеров конверсии пахотных земель в пастбища и масштабов эвикции крестьянства. Так, в 1616 г. такое расследование было проведено в Дербишире. Затем сюда прибыла в 1618 г. королевская комиссия по сбору штрафов с огораживателей[56]. Неизвестно, выиграли ли от этой акции крестьяне Дербишира, но королевская казна, безусловно, оказалась в выигрыше. Дело в том, что оштрафовать злостных огораживателей, в принципе, было не сложно, но гораздо труднее было заставить их восстановить снесенные крестьянские хозяйства. Для этого требовалось компенсировать их затраты на землях, конверсированных ими ранее у крестьян и т.п.

В период правления Якова I Стюарта, как отмечалось выше, все громче начинают звучать голоса заинтересованных лиц из числа джентри за снятие ограничений на огораживания. Особенно это стало заметно с 1618 г.[57] Правительством было принято решение об отправке на места комиссий, составленных из судей и чиновников с целью предоставить исключения отдельным лицам на право свободно огораживать пахотные земли. Аргументировалось это решение тем, что «пахоты стало достаточно много, хлеб идёт по разумным ценам» и «строгость статутов можно ослабить в соответствии с духом времени и конкретными обстоятельствами». Кроме того, к этому добавили еще одно веское объяснение, наверняка также идущее от джентри-огораживателей, что де законодательство принуждает обращать землю под пахоту, которая непригодна для зерновых, а информаторы, сообщая о случаях огораживаний, не приносят особой пользы государству[58]. По источникам не прослеживается особой активности правительства Якова как по пресечению огораживаний и поддержки крестьян, так и по предоставлению исключительных прав отдельным джентри на огораживания пахотных земель. Поэтому последние 7-8 лет правления этого первого монарха из династии Стюартов не отмечены какими-либо кардинальными мерами в отношении крестьян.

Аграрная ситуация в стране ухудшилась во второй половине 1620-х гг. из-за ряда неурожайных лет на зерновые культуры. Все это в совокупности с сокращением королевских доходов от коронных земель заставило правительство Карла I Стюарта активизировать борьбу с огораживанием пахотных земель. Основным проводником этого традиционного курса государственной политики, как и во времена Елизаветы, был Тайный совет, который отправлял множество писем шерифам и мировым судьям графств, особенно центральных графств. Эта переписка свидетельствует о том, что членам Тайного совета были известны случаи крупных огораживаний в этих графствах, имевшие место за последние годы, сопровождавшиеся сгоном крестьян с их наделов. Однако почти всегда тайные советники запрашивали дополнительную информацию об огораживаниях и их последствиях у шерифов и мировых судей. Иногда они получали подробные сведения на этот счет с именами злостных огораживателей, среди которых порой фигурировали и титулованные особы, как, например, графы Стенфорд и Ньюпорт. Так, например, в одном из писем среди лиц, причастных к огораживаниям, упоминаются трое дворян, пять человек с неуказанным статусом, несколько фригольдеров и ректор Даннингдона. Тайные советники требовали от местных властей заставить этих огораживателей провести реконверсию пастбищ в пахоту и сообщить им о том, кто из вышеназванных лиц не выполнил этого распоряжения[59].

 В 1629-1630 гг. подобных посланий Тайного совета местным властям было отправлено в 5 графств. Они свидетельствуют о том, что и в этих случаях тайные советники стремились получить с мест прежде всего точную информацию обо всех огораживаниях за два последних года. Вместе с тем шерифам и мировым судьям предписывалось не предпринимать каких-либо самостоятельных действий в отношении огораживателей без их санкции[60]. Другие аналогичные материалы переписки также свидетельствуют о том, что титулованные дворяне в 1620-е годы, а также джентри, лица без указания статуса (видимо представители буржуазии – В. М.) занимались огораживаниями[61].

В условиях беспарламентского правления король сам принял решение в 1630 г. об аннулировании всех огораживаний, совершенных за два последних года. В Суде Звёздной палаты было прямо заявлено, что упадок деревень из-за огораживаний – это прямое нарушение общего права. Прежде всего, это относилось к графствам Центральной Англии, где только в Лестершире правительственные чиновники обнаружили, что за два последних года там было огорожено 10 тысяч акров земли, т.е. 2% всех земель графства. Причем большая часть их была обращена именно под пастбища[62]. Сами мировые судьи, судя по источникам, разделяли точку зрения правительства на огораживания, полагая, что они приводят не только к обезлюдению деревень, но к снижению крестьянских повинностей по солдатским постоям и участию в военных смотрах, сборах субсидий[63].

В начале 1630-х гг. Тайный совет продолжал регулярно отправлять на места целый ряд посланий шерифам и мировым судьям по поводу огораживаний. Они содержали не только информативные, но и инструктивные материалы. Местным властям графств подробно расписывалось, как следует расследовать случаи огораживаний. Почти всегда тайные советники напоминали им, что следует точно сообщать в Лондон обо всех случаях огораживаний и их последствиях. В своих ответных посланиях шерифы и мировые судьи графств не всегда давали полные и точные сведения об этом. Так, например, из всех писем с мест в Тайный совет по поводу огораживаний за 1631-1632 гг. лишь в одном случае подробно перечислялись имена всех огораживателей. Наметилась явная тенденция укрывательства нарушителей. Видимо, это дало правительству основания отправки на места очередной комиссии по расследованию огораживаний в графствах Линкольншир, Нортгемптоншир, Сомерсетшир, Уилтшир, Глостершир. Среди членов этой комиссии был знаменитый Джон Пим[64]. О результативности работы этой комиссии сохранилось мало сведений. Известно, что Тайный совет 9. 10. 1633 г. в своем очередном циркулярном послании обязал всех разъездных судей прибыть в Лондон и представить объяснения по поводу борьбы с огораживаниями. В источниках не сохранилось сведений о том, как судьи выполнили это распоряжение правительства, и выполняли ли они его вообще. Лишь косвенные данные свидетельствуют о том, что правительство все же получило определенные сведения об огораживаниях и их последствиях для крестьян и т.п. Так, в очередной королевской прокламации от 1634 г. требовалось немедленно ликвидировать все огораживания, совершенные с 1619 г. Все пахотные земли, обращенные с тех пор в пастбища, должны быть вновь превращены в пахотные поля под угрозой штрафов и конфискаций[65]. В свое время ещё И. Л. Попов-Ленский высказал предположение о том, что с 1635 г. правительство Карла I Стюарта вступило на путь фискальной борьбы с огораживаниями[66]. Видимо, это действительно так, но, подобный опыт уже имелся в арсенале английской монархии Тюдоров, а также его предшественника на троне Якова I Стюарта.

В контексте всей внутренней и внешней политики Карла I Стюарта фискальные меры в отношении огораживаний имели немалое значение для казны. Однако в целом такая политика правительства была объективно в интересах крестьян. Она хотя бы в какой-то мере сдерживала неумеренные аппетиты джентри на пахотные земли крестьян и их общинные угодья. Возможно, поэтому в среде крестьян не было такой оппозиционности в отношении последнего предреволюционного монарха из династии Стюартов.

О вреде огораживаний для королевства в правительственных кругах сложилось следующее убеждение: 1) обезлюдение деревень из-за разрушения крестьянских хозяйств; 2) упадок пахоты и рост цен на зерно вследствие этого, 3) захват королевских дорог; 4) захват общинных угодий по причине расширения парков для оленей; 5) рост рент; 6) требование лендлордами чрезмерных платежей и рент с крестьян; 7) сдача в наем нескольких участков земли, принадлежащие одному хозяйству; 8) сдача лендлордами земель крестьянам по таким рентам, которые они не в состоянии выплачивать и содержать нормальное хозяйство; 9) содержание мелких крестьянских хозяйств без должного минимума земли в 4 акра при каждом из них; 10) упадок благотворительности в округе Лондона[67].

Таким образом, 9 пунктов из 10 предусматривают интересы крестьян и фермеров. Разумеется, можно трактовать эти пункты как прикрытие крестьянскими интересами фискальных целей короны. Однако это были официальные мотивы борьбы правительства с огораживаниями и именно таковыми они преподносились местным властям графств, а через них и самим крестьянам.

Именно по этим причинам правительство Карла I Стюарта решило провести очередное крупномасштабное расследование по огораживаниям в 1636 г. Для этого была сформирована комиссия под руководством архиепископа Лода, ставшего впоследствии одной из самых одиозных фигур правительства Карла в глазах буржуазии и нового дворянства. В целом эта комиссия выполнила свою задачу неплохо – собрала определенную информацию об огораживаниях в ряде графств. Материалы комиссии стали основой для множества судебных разбирательств. К сожалению, автор настоящих строк не располагает полными данными комиссии и материалами судебных дел, возбужденными на их основе. В моём распоряжении имеются лишь отрывочные данные. Так, на примере одного церковного прихода графства Уилтшир можно проследить действия комиссии. Там члены комиссии пригласили для разбирательства 18 лиц, причастных к огораживаниям. В ходе расследования они отказались признаться в конверсии пахотных земель крестьян в пастбища на том основании, что они приобрели уже огороженные земли. Когда же комиссия предъявила им письменные свидетельства об их огораживаниях (надо полагать, полученные от крестьян данной сотни или же местных властей – В. М.), то они заявили, что эти показания ложные, и потребовали провести дополнительное расследование. Однако их требование было отклонено комиссией. Тогда они сменили тактику и стали утверждать, что огораживания принесли пользу. Они заявили, что в результате в этой сотне стало больше зажиточных людей и меньше бедняков. Король теперь имеет возможность собирать с этой сотни не 4-5 солдат, как прежде, а 9. Поэтому целесообразней оставить здесь все как есть, т.е. сохранить огораживания. Лод не внял этим аргументам и постановил оштрафовать их на 150 фунтов стерлингов и провести реконверсию пастбищ в пахотные земли. Ответчики отказались подчиниться этому решению комиссии. После этого дело их было передано в Суд Звёздной палаты, где им опять-таки предстояло иметь дело с архиепископом Лодом[68].

Известно также, что в том же 1637 г. мировые судьи Линкольншира привлекли к суду 9 дворян за огораживания, их оштрафовали в общей сложности на 300 фунтов стерлингов и обязали восстановить 33 крестьянских хозяйства и 22 фермы. Причем сумма штрафа на каждого колебалась в пределах от 10 до 80 фунтов стерлингов. К тому же с них брался денежный залог в сумме 200 марок[69]. Суд конкретно определил, в каких селениях им следует восстановить разрушенные крестьянские хозяйства и фермы, с точным в большинстве случаев, указанием общего количества акров их наделов и размеров пахотной земли. Схематично это можно представить в таблице 1.

Таблица 1.

Сведения о восстановлении крестьянских хозяйств в Линкольншире в 1630-е гг.

(Источник: Tawney R. Agrarian Problem In the XVI century. L., – N.; Y., 1912. Appendix. I. - P. 419–420).

Название селений	Кол-во подлежащих восстановлению крестьянских хозяйств	Общее кол-во акров земли при них	Кол-во акров пахотной земли при каждом крестьянском хозяйстве
Homington	8	10	30
Blibrough	8	12	30
Harpswell	8	16	40
Branswell	2	16	40
Aswarby	2	16	40
Graynesby	2	10	2 (аренда)
Longworth	3	1/3 от общ. кол.	----
Newbell	3	1/3 от общ. кол.	----
Thorp	1	14	40
Herdor Oseby Aseby	14	1/3 от общ. кол.	----
Thorp	----	1/3 от общ. кол.	----
Limber	1	16	40
Sereby	1	16	40
Camtrington	1	16	40
Gelson	1	10	30
Grainsby	2	---	---

Таким образом, средний надел пахотной земли в восстановленных крестьянских хозяйствах составлял примерно 13 акров, а общая площадь их держаний (видимо, с учетом общинных угодий – В. М.) – в среднем около 35 акров. Поскольку в источнике фигурируют два термина в отношении этих крестьянских хозяйств «фермерские хозяйства» и «фермы», то можно предположить, что это были крепкие крестьянские хозяйства, но статус их держания трудно определить с достаточной точностью. Можно лишь предположить, что это были копигольдерские держания. Обращает на себя внимание тот факт, что судьи в 5 случаях не указали общую площадь крестьянских наделов, подлежащих восстановлению, а также и площадь их пахотной земли. Они ограничились лишь общей фразой «в прежнем объеме» и « одна треть от всего надела». Это можно расценивать или как неспособность судей определить прежние размеры снесенных крестьянских наделов, или же как свидетельство того, что в этих случаях речь идет о действительно полном восстановлении крестьянских хозяйств. В случаях, когда судьи точно указали площади наделов и площадь пахотной земли, речь идет о восстановлении крестьянских хозяйств в неполном объеме. Первое предположение маловероятно, так как в каждом маноре, в принципе, нетрудно было определить размеры крестьянских держаний и т.п., ибо все это фиксировалось документально в протоколах манориальных курий и соответствующих выписках из них, имевшихся на руках у крестьян. Значит, скорее всего, возможно второе, т.е. лишь в 5 случаях из 33 мы видим полное восстановление крестьянских держаний. Остальные 28 восстанавливались лишь частично, т.е. огораживатели смогли каким-то образом доказать свои права на часть отобранных у крестьян земель.

Наложенные штрафы на огораживателей в денежном выражении оказывались достаточно чувствительными. Кроме того, еще более значительным был требуемый с них денежный залог, как гарант того, что они выполнят вердикт судей о восстановлении крестьянских хозяйств.

По-видимому, схожие явления происходили после обследования комиссии Лода и в ряде других графств. Так, по подсчетам Гоннора за период с 1635 по 1638 гг. королевские судьи оштрафовали 430 огораживателей. Наглядно это можно представить в виде таблицы.

Таблица 2

Штрафы за незаконные огораживания в период с 1635–1638 гг.

(Источник: Gonner E. C. R. The Progress of Inclosures during the 17 th century // English Historical Review. Vol. XXIII. - L., 1908. - P. 487. )

Графства	1635	1636	1637	1638	Всего
Линкольн	3130	8023	4990	2703	18846
Лестер	1700	3560	4080	85	9425
Нортгемптон	3200	2340	2875	263	8678
Гентингдон	----	680	1837	230	2797
Рутленд	----	150	1000	----	1150
Ноттингем	----	----	2010	78	2088
Герефорд	----	2000	----	----	2000
Глостер	----	----	----	50	50
Кембридж	----	----	----	340	340
Оксфорд	----	----	----	153	153
Бетфорд	----	----	----	412	412
Бакингем	----	----	----	71	71
Кент	----	----	----	100	100

Как видно из таблицы, суды работали и штрафовали огораживателей в 13 графствах. Однако, как отмечалось выше, комиссия выявила огораживателей ещё в Уилтшире.

Нетрудно заметить, что основные суммы штрафов были собраны в трех графствах: Линкольншире, Лестершире, Нортгемптоншире. Это как раз графства Центральной Англии, где еще комиссия 1607 г. выявила много огораживаний и многочисленные факты эвикции крестьян. Из всей суммы штрафов, собранных комиссией Лода (96060 фунтов стерлингов), там было собрано 36949 фунтов стерлингов, т.е. почти 40%. Именно в этих трех графствах суды штрафовали огораживателей ещё до начала работы комиссии в 1635 г. Таким образом, за 4 года королевская казна получила за счет штрафов с огораживателей около 100 000 тысяч фунтов стерлингов. Своеобразная кульминация наложения штрафов приходится на 1638 г., когда были наложены штрафы на огораживателей в 11 графствах из 13, хотя сумма собранных штрафов была значительно меньше по сравнению с предыдущими годами (5835 фунтов стерлингов). В то же время только по трем графствам в 1636 г. было собрано 16753 фунтов стерлингов[70]. Таким образом, прослеживается тенденция снижения активности судов в 1637-1638 г. Более значительные суммы штрафов, собранные в Линкольншире, Лестершире и Нортгемптоншире, можно рассматривать, как доказательство продолжавшихся огораживаний там в период с 1607 по 1636 гг. В шести графствах различных регионов королевства штрафы на огораживателей были наложены не сразу, а только через два года, т.е. в 1638 г. Почему? Очевидно, потому, что долго шло разбирательство в судах. Известно, что комиссия Лода штрафовала за огораживания и некоторых титулованных особ. Безусловно, действия этой комиссии вызвали недовольство многих огораживателей из числа джентри, что не могло не отразиться на их политических позициях в отношении абсолютистского государства накануне бурных событий революции 1640-1649 гг.

По поводу мотивов сбора этих штрафов с огораживателей высказывалось мнение, что они взыскивались по причине срочной нужды короны в деньгах. В последнее время была высказана еще одна точка зрения, согласно которой это далеко не так. Правительство Карла еще искало возможность пресечения огораживаний и восстановления крестьянских хозяйств[71]. Действительно, в календарях государственных бумаг и в актах Тайного совета постоянно звучал лейтмотив о необходимости пресечения огораживаний, и от шерифов и мировых судей постоянно требовали проведения этой линии правительственной политики в отношении крестьян и их земель.

Вместе с тем уместно поставить вопрос об эффективности практики наложения штрафов за незаконные огораживания, т.е. давала ли она положительные результаты в плане реконверсии пастбищ в пахотные земли и восстановления крестьянских хозяйств. Имеющиеся данные источников свидетельствуют о снижении темпов обращения пахотных земель в пастбища в отмеченных выше графствах. Основным районом огораживаний в 1630-е гг., как было показано выше, все больше становятся восточные графства[72].

В 1630-е годы правительству Карла I так же, как и предыдущему кабинету Якова I, приходилось заниматься регламентацией торговли хлебом и бороться с переработкой зерна на крахмал, ибо последнее стало очень прибыльным делом, в связи с ростом сукноделия, которое, в свою очередь, требовало красителей. Более того, задача правительства Карла I усложнилась, так как теперь в стране действовала целая компания по производству крахмала их зерна, имевшая соответствующий патент[73]. Вместе с тем 30-ти летняя война отразилась на аграрной ситуации в Англии в том плане, что в 1630-е годы прекратилось поступлене импортного зерна, и правительство теперь полность запретило его вывоз из страны и ужесточило регламентацию по его переработки на солод и перегон на пиво[74].

Таким образом, правительства Тюдоров и первых Стюартов предпринимали целый комплекс мер по претворению в жизнь законов об ограничении огораживаний, поддержке земледелия и крестьянских хозяйств. Во многом эти меры стали уже традиционными, особенно направление в ряд графств комиссий по расследованию огораживаний. Однако в этом плане уже не было таких крупномасштабных расследований, как при Генрихе VIII в 1517-1518 гг. Так, Елизавета лишь в 1565 г. направила комиссию по расследованию огораживаний, т.е. вскоре после принятия парламентом важного закона 1563 г. об ограничении огораживаний. Поэтому, на мой взгляд, эта комиссия должна была не столько дать информацию о состоянии дел, сколько заняться конкретной работой по претворению в жизнь этого закона.

Комиссия 1607 г., сформированная правительством Якова I Стюарта, занималась как сбором информации об огораживаниях, так и их пресечением, восстановлением крестьянских хозяйств.

Комиссия Лода, работавшая в 1636 г., в большей мере была репрессивным инструментом в руках правительства Карла I Стюарта против огораживателей, но, видимо, в меньшей мере способствовала восстановлению крестьянских хозяйств. Остальные комиссии 1630-х гг., по-видимому, мало что дали в плане укрепления крестьянских хозяйств, в особенности в восстановлении разрушенных огораживателями хозяйств.

Безусловно, важной мерой было регулирование торговли хлебом и хлебопродуктами. Однако эта государственная линия внутренней политики далеко не всегда отвечала интересам крестьян, но в целом для экономики страны была необходима. Вместе с тем методы ее проведения были зачастую неоднозначными по своей эффективности и вызывали неудовольствие различных социальных слоев английского общества.

Немаловажной мерой, особенно при Елизавете I Тюдор, была поддержка землепашества, но и здесь не всегда превалировал экономический подход, зачастую преобладали опять-таки регламентация и администрирование. В результате эффективность и этой меры государственного регулирования снижалась.

В целом, можно констатировать, что государство Тюдоров и первых Стюартов было хорошо осведомлено о положении крестьян и было обеспокоено сокращением пахотных земель и общей численности земледельческого населения королевства. Предпринятые государством административные и экономические меры в отношении крестьян в некоторой степени способствовали преодолению негативных последствий огораживаний. Основная масса крестьян продолжала существовать в качестве мелких земледельцев, которых верховные сановники английских монархов, а также и члены парламента рассматривали как важную опору государства.

---

[1]    Штокмар В. В. Указ. соч. Гл.1.; Дмитриева О. В. Социально-экономическое развитие Англии в ХVI в. - М., 1990. - С. 7- 16. ;Tawney R. Op. cit. - P. 353-378; Thirsk J. Enclosing and Ingrossing // The Agrarian History of England and Wales. - P. 200-255; Palliser D. Op. cit.; Martin J. Op. cit.

[2]    См.: Штокмар В. В. Экономическая политика. - С. 3 - 21.

[3]    English Economic History. Selected Documents. - L., 1915. - P. 267-268. Известно, что в 1551 г. некий Джон Броклейм был даже заключён в лондонскую тюрьму Флит за незаконный захват крестьянских хозяйств (APC Vol. III. - P. 346).

[4]     TED Vol. I. - P. 39 – 44.

[5]     CSPD Vol. 1547-1565. Addenda. - P. 422. Из северных графств приходили сообщения об огораживаниях и упадке крестьянских хозяйств (APC Vol. V. - P. 208–209, 211, 228. 239).

[6]     Подробно см. гл. 2.

[7]     APC Vol. VIII.- L., 1894. - P. 233.

[8]     CSPD Vol. 1547 - 1580. - P. 564.

[9]     Ibid. Vol. 1547-1565. Addenda. - P. 564.

[10]   Ibidem.

[11]   Кочергин А. Г. Крестьянство северных графств и восстание 1569 г. // Проблемы истории докапиталистических формаций. – М., 1978 - С. 56-73.

[12]   CSP Vol. 1566 –1579. Addenda. - P. 466.

[13]   Gay E. The Midland revolt // TRHS. n. s. Vol.18. - P. 233.

[14]   SR Vol. IV. 23 Eliz. 1. Cap. 4.

[15]   HMC Salis. Part XIII. – L., 1893. – P. 252 - 253.

[16]   TSP Vol. I. - P.84.

[17]   Youngs T. The Proclamations of the Tudor Queens. - L., 1976 - P. 152-153.

[18]   TSP Vol. I. - P. 103.

[19]   Youngs F.A. Op. cit. – P. 154.

[20]   HMC Salis. Part. IV. – L., 1892. - P. 257; Part. VII. – P.156–157, 410, 497–498.

[21]   Youngs T. Op. cit. - P. 516.

[22]   Английская буржуазная революция.Т.1. - С. 38; Gras N. S. The Evolution of the English Corn Market.- Cambridge, - 1915. - P.237.

[23]  Подробно о категориях хлебных торговцев см.: Митрофанов В.П. К вопросу об общностях в позднесредневековой Англии // Исторические записки. Вып.1. – Пенза, 1997. - С. 137-148.

[24]   TSP Vol. I. – P. 40.

[25]   SR Vol. IV. 5 and 6 Edw. VI. Cap. 14.

[26]   VHC Somersetshire. Vol. II. - P. 307.

[27]   Harrison W. The Description of England / Ed. G. Edelen - N.- Y., 1968. - P. 246 - 253.

[28]   Ibidem.

[29]   HMC Salisb. Part IV. - P. 196.

[30]   Agrarian History. Vol. IV. - P. 524.

[31]   Ibid. - P. 493.

[32]   Gras N. S. Op. cit. - P. 237.

[33]   English Economic History. Selected Documents / Ed. A. E. Bland, P. A. Brown, R. H. Tawney. –L., 1915 - P. 374 – 380. (Далее сокращённо: EEcH).

[34]   SR Vol. IV. 35 Eliz. I. Cap. 5.

[35]  Gras N. S. Op. cit. - P. 236. Современники очень хорошо понимали взаимосвязь огораживаний и ростам цен на хлеб. (HMC Sal. Part.VII. – P. 497-498.) Прокламации о хлебной торговле и “Книга приказов” были предназначены именно для сельской местности, поскольку в городах вопросами регулирования хлебной торговли занимались городские власти (Youngs T. Op. cit. - P. 120).

[36]   Gras N. S. Op. cit. - P. 236 - 240.

[37]   Sec. Eliz. Journ. – P. 214.

[38]   Eliz. Journ. - P. 205, TSP Vol. I. - P. 99-100.; APC Vol. 25. - P. 8, 25, 181; Vol. 26. - P. 152 - 153, 226–227, etc.

[39]   Youngs T. Op. cit. - P. 146 -147.

[40]   HMC Salib. Part VI.- L., 1895. - P. 247, Part IV. - P. 556.

[41]   Thirsk J. Economic Policy and Project. - P. 88 - 89.

[42]   HMC Salis. Part VI. - P. 246 - 247.

[43]   Ibid. – Part VII – P. 156 – 157.

[44]   Ibid. Part. VI. – P. 246 – 247.

[45]   О. В. Дмитриева показала какое важное значение придавал лорд-канцлер У. Берли подбору мировых судей и т.п. См.: Дмитриева О. В. В поисках надежного мирового судьи: чистка местной администрации в елизаветинской Англии // СВ Вып. 58. - М., 1995. - С. 48 - 68.

[46]   APC Vol. 27. - P. 359 - 361.

[47]   Last Eliz. Journ. - P. 86.

[48]   TSP Vol. I. - P.103.

[49]   SRP Oxford, 1973- P. 163-166, 186-189, 250-252; CSPD Vol. 1619-1623.- P. 53,184, 394,515.

[50]   APC Vol. 25. /2 – nd Ed. Nendeln/ Liechtenstein, 1974. - P. 49, 197, 204, 218, 258, 420, etc., vol.26. - P. 465, etc.

[51]   SR Vol. IV. part II. - P. 1236 - 1237.

[52]   SRP Vol. I. P. 563.

[53]   The Autobiography D’ Ewes. Vol. I. - P. 180.

[54]   Gay E. Op. cit. // TRHS vol. XVIII. - P. 233.

[55]  Martin J. Op. cit. - P.148. В феврале 1608 г. Главный прокурор королевства поручил судьям членам Совета Севера и палаты Прошений достичь согласия с лендлордами-огораживателями о добровольном восстановлении разрушенных ими крестьянских хозяйств. В противном случае им грозил штраф.(Documtnts in English Economic History / Ed. H. E. S. Fisher and A. R. J. Juric.- L., 1977.- P. 133).

[56]   Martin J. Op. cit. – P. 148.

[57]   Agrarian History. Vol. IV. – P. 236.

[58]   Ibid. – P. 237.

[59]   APC Vol. 1630 – 1631. L . 1964- P. 138, 251–252.

[60]   Ibid. - P. 180, 349, 352, 359.

[61]   Gonner E.C.R. Common Lands and Enclosures.- L., 1912. – P. 130 - 131.

[62]   Попов-Ленский И. Л. Указ.соч //Ученые записки РАНИОН Т. 3. - С. 294.

[63]   Kerridge E. Op. сit. - P. 198 - 199.

[64]   Попов-Ленский И. Л. Указ.соч. // Ученые записки РАНИОН. Т. 3. - С. 297.

[65]   CSPD Vol. 1635-1636. -P. 22.

[66]   Попов-Ленский И. Л. Указ.соч. // Ученые записки РАНИОН. Т. 3. - С. 297.

[67]   CSPD Vol. 1635-1636. -P. 22.

[68]   Kerridge E. Op. сit. - P. 198-199.

[69]   EEcH. – P. 275.

[70]   Gonner E. R. Op. cit.// EHR. Vol. XXIII, № 91. – P. 487.

[71]   Martin J. Op. cit. - P. 149.

[72]   Подробно см. гл. 3.

[73]   APC Vol. 1630–1631. – P. 253 – 254.

[74]   Ibid.- P. 18.