В начале правления Карла I Стюарта в положении крестьян восточных графств начинают происходить значительные изменения. Прежде всего, это связано с активизацией компаний по осушению болот, особенно компании Вермюндена. С 1626 г. голландцы приступили к осушению большого массива феннов на стыке Йоркшира, Линкольншира и Нотргемптоншира, известного под названием Хатфилд Шез, где королю принадлежало 17 маноров. Площадь предполагаемого района осушения составляла 17 тысяч акров[1]. Однако на осушение этих заболоченных земель претендовал еще и английский предприниматель Э. Томас. Тогда Вермюнден, заручившись каким-то образом поддержкой влиятельных лиц при дворе короля, а также членов комиссий по осушению, добился от Карла I Стюарта передачи ему этих 17 маноров в аренду. После этого голландец начал договариваться с местными крестьянами-копильгольдерами. С какой-то частью их удалось договориться, но многие все-таки не шли ни на какие соглашения и даже затеяли судебные тяжбы из-за своих общинных земель, которые голландцы собирались осушить. Будучи не удовлетворены судебными вердиктами, крестьяне подняли настоящее восстание против голландской компании. Они сжигали их оборудование, стройматериалы и т.п. А в одном из маноров в 1628 г. крестьяне с завидным упорством 50 раз разрушали дренажные сооружения. Государство вмешалось в эту ситуацию, послав туда королевский вооруженный отряд во главе с шерифом, который огласил крестьянам королевскую прокламацию, предприняв еще кое-какие меры, что в результате заставило крестьян прекратить сопротивление[2].
Разумеется, компании Вермюндена приходилось преодолевать сопротивление местных крестьян посредством исков в судах. Последние далеко не всегда полностью удовлетворяли иски голландцев против английских крестьян. Видимо, национальный патриотизм играл свою роль даже в судах. Так, известно, что во время тяжбы в Суде Палаты Казначейства между крестьянами одного манора с голландскими осушителями дело кончилось сохранением за крестьянами одной тысячи акров, а Вермюндену присудили 600 акров болотистой земли[3]. Однако вряд ли это можно считать победой общинников.
Крестьяне другого манора (Энворт, остров Или), где преобладали фригольдеры, в ходе тяжбы с голландцами апеллировали к старинному договору, датированному 1359 г.! В этом уникальном документе, который крестьяне бережно хранили почти 300 лет, тогдашний лорд манора Джон Mаyби гарантировал права общинников на болотистые земли в обмен на иx согласие на огораживание им части общинных угодий. Крестьяне были глубоко убеждены (ведь на руках у них был письменный документ!), что даже король не может нарушить их права на эти болотистые земли. Поразительно, но и в этом случае Вермюндену удалось добиться согласия части фригольдеров на проведение осушительных работ. Узнав об этом, остальные крестьяне потребовали, чтобы он назвал им имена тех, кто подписал с ним соглашение. Сведения об окончании спора в источниках отсутствуют. Известно лишь, что и на этот раз дело решилось в пользу Вермюндена. Из 13400 акров земель манора 7400 акров передали Вермюндену в качестве платы короля за проведенные им осушительные работы[4]. В целом, в районе Хатфилд Шез Вермюнден получил обещанные ему королем земли. В общей сложности к октябрю 1633 г. здесь было осушено голландцами 20738 акров и заболоченными оставались лишь 3767 акров[5].
В отчёте о делах в Суде Звёздной палаты и Высокой комиссии сохранился протокол судебного разбирательства между крестьянами и К. Вермюнденом от 9.11.1631 г.[6] Истцом выступил сам Вермюнден, так как крестьяне неоднократно разрушали его осушительные сооружения. В качестве ответчиков в протоколе фигурируют 17 крестьян, 6 из которых женщины. Однако иск Вермюнден выдвинул и против других крестьян, имена которых не называются. Суть дела заключалась в следующем. В 1627 г. король заключил соглашение с Вермюнденом на предмет осушения ряда территорий в восточных графствах. Всем крестьянам, проживавшим в местах предполагаемого осушения, согласно королевскому распоряжению, необходимо было явиться в комиссию по осушению и предоставить документы на свои болотистые земли с тем, чтобы на основе их комиссары определили им размер компенсации за предполагаемую потерю части земель. Между тем Вермюнден быстро организовал осушительные работы и, очевидно, вскоре завершил их. По вceй видимости, большинство крестьян не смогли представить достаточных документальных подтверждений на свои болота и, следовательно, не могли рассчитывать на компенсацию своих потерь. Tогдa они перешли к насильственным действиям против голландской компании. Прежде всего, они стали громить осушительные сооружения. В протоколах отражены некоторые подробности этого, по сути дела, локального крестьянского мятежа, произошедшего в 1628 г.. В них говорится о том, что собравшиеся 150 человек крестьян, сломав дренажные сооружения, избили рабочих Вермюндена, сожгли их рабочий инвентарь, для устрашения осушителей поставили "пару виселиц", а нескольких рабочих бросили в воду и продержали там некоторое время. Сигналом к этому незаконному сборищу "были удары колокола и звук рожка". В протоколе подчеркивается, что "сборища" они устраивали 14 раз. Зафиксирован и такой факт в ходе этих «сборищ" как ругательные слова крестьян в адрес "Его Величества". Ущерб, причиненный компании Вермюндена, составил 5 тысяч фунтов стерлингов. Весьма показательно, что в ходе судебного разбирательства крестьяне заявили, что своими действиями против Вермюндена они "служат" королю. Кроме того, они заявили, что имеют все права на эти земли, общинные пастбища, торфяники и могут пользоваться ими в любое время года. На суде крестьяне показали, что их селение не получило выгоды от осушительных работ, что почва стала даже хуже по качеству. Было отмечено, что крестьяне устраивали потраву на землях, отошедших Вермюндену. Но на суде сами крестьяне не только защищались от обвинений, но и высказывали свои требования. Так, они потребовали от суда подтвердить свои права на эти земли. Аргумент их был прост и чрезвычайно характерен для английских крестьян. Они заявили, что владеют этими землями "с незапамятных времен". Крестьяне признались, в том, что устроили мятеж, но тут же заявили, что не считают себя виновными в этом. Но обвинитель (атторней-генерал мистер Ной) откровенно дал понять крестьянам, что король в данном случае на стороне осушителей, так как он обязан заботиться о том, чтобы земли не затоплялись и были пригодны для сельского хозяйства, а они как раз прежде затоплялись и были бесплодными. Кроме того, он сослался на распоряжение короля от 1626 г., по которому каждый лендлорд мог проводить улучшение на своих землях, а поэтому Вермюнден вполне законно провел эти улучшения, будучи предпринимателем по осушению. Далее он говорил о работе комиссии по осушению, которая должна была предоставить крестьянам "достаточную компенсацию" за потерю части их земель. Эта комиссия обмерила 18 тысяч акров и определила, что 12-13 тысяч из них были затопляемыми водой. Король был в курсе дела и дал указание комиссарам выделить крестьянам 5-6 тысяч акров из этих 18 тысяч. Причем обвинитель подчеркивал, что это все были коронные земли. Но уже тогда крестьяне были не согласны с тем, что их земли считались коронными. Как сказал он, "потому, что им больше нравилось ловить уток", чем договариваться с людьми. Потом крестьяне стали разрушать дренажные сооружения и т.п. Особый пункт обвинения состоял в том, что крестьяне присвоили себе незаконные права и привилегии, а именно установили виселицы.
Оказывается, после этого выступления в 1628 г. крестьян ещё пытались уговорить. В 1629 г. король направил им свое послание, в котором говорилось, что 1 акр улучшенной земли лучше, чем 3 акра болот. Таким образом, сохранявшиеся за ними 6 тысяч акров улучшенной земли как раз равны 18 тысячам акров болот. Однако и этот "яркий аргумент» оказал малое воздействие на крестьян. Вскоре они опять перешли к мятежным действиям (избивали рабочих компании и т.п.). Тогда местные власти арестовали их за то, что они действовали против "людей короля" и "частично или полностью" нарушали порядок. В обвинении подробно перечислялись конкретные действия крестьян во время мятежа, назывались имена виновников[7]. По сути дела, они повторили то, что совершили в прошлый раз (избиение рабочих, поломка инструмента, установка виселиц). Отмечен любопытный факт, что на сей paз активно выступали женщины, которых собралось до 200 человек. От констебля крестьяне потребовали соорудить позорную скамью, что было сделано. На нее крестьяне посадили одного из осушителей. Свидетели показали, что Вермюндену был причинен ущерб в 2 тысячи фунтов стерлингов. В ходе разбирательства выяснилось, что местный священник уговаривал крестьян не устраивать мятеж, так как "был чистый понедельник", или до тех пор, пока их не проконсультирует юрист (т.е. законны ли их требования и действия – В. М.). Выяснилось, что к крестьянскому мятежу были причастны несколько местных дворян. Один из них даже обратился к Вермюндену, чтобы тот не начинал работы, пока не будет достигнуто с ними соглашение, а они «никогда не дадут согласия". Этих дворян тоже привлекли к суду, и обвинитель заявил им, что если они были не согласны с Вермюнденом, то следовало обратиться в Суд палаты казначейства.
В итоге, по приговору суда многие крестьяне были признаны виновными сразу в нескольких мятежах. Признали виновными и несколько местных джентри, примкнувших к крестьянскому мятежу. Каждого из них оштрафовали на 1 тысячу фунтов стерлингов. На 500 фунтов стерлингов оштрафовaли одну вдову местного дворянина, которую тоже признали виновной и участвовавшей в мятеже. Ещё нескольких женщин также оштрафовали на 500 марок каждую. Кроме того, они обязывались уплатить Вермюндену за причиненный ущерб 2 тысячи фунтов стерлингов. Атторней-генерал настаивал в суде, чтобы оштрафовали и крестьян соседних селений, ибо они "14 раз устраивали мятеж". По его мнению, их следовало оштрафовать на основе Вестминстерского статута (гл. 2. п. 4). Он настаивал, чтобы разъездные судьи привлекли их к ответственности перед законом[8].
Очевидно, успех Вермюндена в преодолении сопротивления местных крестьян связан не только с результатом выигрыша им судебных исков, но и с его умением договориться с частью общинников. При этом он обещал им нанимать их в качестве рабочих на строительство дренажных сооружений и возместить убытки из-за потери общинных угодий[9].
По всей видимости, Вермюнден быстро вошел в доверие к Карлу 1. В 1629 г. он был возведен королем в рыцарское достоинство с получением в дар земли, которую ранее осушил на условиях уплаты 3-х годовой ренты и файна в 1600 фунтов стерлингов[10]. Формально это означало, что король стал его сеньором, т.е. новые земли попадали в сферу феодальной собственности. Видимо, перед этим Вермюнден натурализовался в Англии, а король в том же 1629 г. пожаловал ему осушенные земли в районе Хатфилд Шеза на условиях уплаты старинной ренты в 195 фунтов стерлингов 35 шиллингов 5,5 пенсов, 1 красную розу. С Рождества 1630 г. старинная рента заменялась улучшенной рентой в сумме 425 фунтов стерлингов. Кроме того, король еще даровал ему земли в Линкольншире за уплату совершенно незначительной старинной ренты (8 фунтов 8 пенсов, пары перчаток и т.п.), но с Рождества 1630 г. она так же заменялась улучшенной рентой в сумме 60 фунтов стерлингов[11]. Таким образом, король обеспечил себе увеличение ренты в первом случае более, чем в 2 раза, а во втором – более, чем в 7 раз! В то же время Вермюнден получил еще и «почетное добавление» в свой родовой герб и обосновался в маноре Хатфилд (Йоркшир)[12].
После всего этого Вермюнден имел достаточно прочное положение в английском обществе и при дворе короля для продолжения своей предпринимательской деятельности. Поэтому в этом же году он приступил к осушению болот «большого уровня». От лица короля комиссия по осушению заключила с ним контракт. Но произошла некоторая неувязка. По недоразумению или умышленно оказалось, что земли эти были в собственности графа Бедфорда, и поэтому он претендовал на 95 тысяч акров осушенной земли. В таком случае доля короля сокращалась до 12 тысяч акров, а Вермюнден в качестве платы за осушительные работы в «большом уровне» получал 43 тысячи акров[13]. Таким образом, существование феодальной собственности на землю неизбежно приводило к запутанности поземельных отношений, когда между сеньором и его держателями вклинивалось еще третье лицо. В подобных случаях архаизм существования феодальной собственности становился особенно заметным.
В период правления Карла 1 Стюарта на основе прежних законов об осушении издавались специальные распоряжения. Одно из них было издано в 1631 г. в отношении осушения в районе Кингс Линна «большой уровень» на территории семи восточных графств. Спустя шесть лет, в 1637 г. Тайный совет объявил осушение этого региона "государственным делом". Он же должен был контролировать его выполнение. Уже вскоре после этого Тайный совет заявил, что будет преследовать в судебном порядке каждого, кто осмелится препятствовать осуществлению этого распоряжения, за "неуважение к власти"[14]. Все мэры, шерифы и другие чиновники обязывались всемерно содействовать его выполнению.
Тайный совет довольно тщательно контролировал выполнение этого закона, о чем свидетельствует его переписка с местными властями графств[15].
Между тем компания Вермюндена продолжала свою деятельность в 1630-е гг. По-прежнему в составе компании были не только нидерландские иммигранты, но и голландцы, проживавшие в Амстердаме и Гааге. Всего в ней числилось 20 человек[16]. Это, пожалуй, один из самых ранних примеров "вывоза капитала" уже буржуазной страной в формально ещё феодальное государство, каковой была Англия до начала буржуазной революции. Маленькая Республика Соединенных провинций вкладывает частный капитал в английскую экономику. Рабочих для осушительных работ Вермюнден по-прежнему набирал из числа голландских и французских иммигрантов. Очевидно, пользуясь полным контролем над осушительными работами, покровительством со стороны короля и т.п., Вермюнден не спешил расплатиться со своими компаньонами улучшенными землями, которые он получил в качестве платы за выполненные работы. Поэтому его сотоварищи по компании, в том числе и проживавшие в Нидерландах, направили в 1634 г. совместную петицию чешской королеве Елизавете, сестре Карла I Стюарта, с просьбой попросить за них у своего брата, чтобы тот заставил Вермюндена выделить причитающуюся им долю осушенной земли в графствах Йоркшире, Линкольншире и Нортгемптоншире, так как сами они, будучи иностранцами, не могут рассчитывать для себя на положительное решение английских судов[17]. По всей видимости, эта просьба была выполнена, и в том же 1634 г. все осушенные компанией земли были поделены на 20 долей и владельцы этих долей были утверждены в своих правах на них специальной королевской грамотой[18].
Дальнейшая судьба этих участков земель плохо прослеживается по источникам. Известно лишь, что сам Вермюнден довольно скоро занялся огораживаниями на своих землях. Например, в Ноттингемшире, в одном из маноров он со своими компаньонами после обмена своей доли, объединив ее с другой частью земли, огородил 1 тысячу акров, бывших ранее общинными угодьями и, таким образом лишил права пользования ими 200 крестьянских семей, которые до того имели там 46 полных наделов[19]. Так голландские предприниматели-осушители внесли свою лепту в обезземеливание английских крестьян.
Одновременно с компанией Вермюндена в восточных и северо-восточных графствах действовала еще одна голландская компания во главе с неким Ван Майденом[20]. В финансовом отношении она явно уступала компании Вермюндена, а, следовательно, и в масштабах осушительных работ. Однако и ей корона оказывала поддержку. Подробности об ее деятельности в имеющихся источниках не сохранились.
В конце 1620-х гг. в предпринимательство по осушению включаются ещё некоторые титулованные дворяне. Так, кроме графа Бедфорда этим бизнесом начинает заниматься ещё граф Линдсей (с 1628 г.)[21]. В основном, их предпринимательство пришлось на 1630-е гг. Они тоже создавали компании по осушению. У них было меньше трудностей по сравнению с другими компаниями, так как в районе фенн они располагали многими манорами. Так, граф Бедфорд (Ф. Рассел) в 1630 г. начал проводить осушение заболоченных земель на острове Или на довольно значительной площади, о чем свидетельствует факт вложения им в дело 10 тысяч фунтов стерлингов. Интересно, что Вермюнден, тоже занимавшийся осушением в этом районе, не стал его конкурентом, а, напротив, помогал ему в качестве наемного инженера по дренажным сооружениям. По всей видимости, он реально помог Бедфорду своими конкретными советами по организации и проведению работ. Кроме того, Бедфорд использовал знания и опыт других голландских и французских инженеров по осушению. Но и ему пришлось столкнуться с сопротивлением местных крестьян. Затраты графа росли, а реальных результатов пока еще не было. Примерно за шесть лет он вложил в осушение болот 100 тысяч фунтов стерлингов[22]. Это очень значительные затраты, которые не могли себе позволить другие предприниматели по осушению. И лишь в 1637 г. компания графа Бедфорда закончила работы по осушению так называемого «большого уровня». Однако внутри компании начались тяжбы из-за дележа осушенных земель. Эти дела попали на рассмотрение Суда Звёздной палаты. Основная причина тяжб в том, что Бедфорд требовал своей доли до окончания срока выполнения контракта, надеясь как можно быстрее компенсировать свои огромные затраты.
Поскольку Бедфорд намеривался осушить 360 тысяч акров болот, то вполне понятно, что он затрагивал интересы многих крестьянских общин, которые жаловались на него, как и на других осушителей. Кроме того, и отдельные его компаньоны тоже возбуждали иски против него из-за дележа осушенных земель между членами компании. Все это стало хорошим поводом для короля, чтобы сместить Бедфорда в качестве главного подрядчика. Но это смещение следовало сделать на законной основе. Для этого король использовал комиссию по осушению, которая на своей сессии в апреле 1637 г. в местечке Айвесе вынесла решение о том, что граф Бедфорд не выполнил контракт, заключенный в 1630 г. (земли по-прежнему остаются затопляемыми), и признала его плохим предпринимателем. Летом того же года сам король по вердикту судей был объявлен главным предпринимателем по осушению болот[23]. Понятно, что это решение судей было заказано самим же королем, о чем совершенно недвусмысленно свидетельствует письмо Карла I Стюарта, направленное этим судьям. Однако, став предпринимателем, король не спешил тратить свои деньги на осушительные работы. Предполагалось, что средства, необходимые для их проведения, соберет комиссия по осушению с местных крестьян и горожан. С этой целью комиссия приняла решение обложить различными налогами от 10 шиллингов до 40 шиллингов каждый акр осушенной земли, которая отойдет крестьянам и горожанам. Видимо, формально эти деньги должны были уплачивать землевладельцы, а не крестьяне. Действительно, на следующей сессии в 1638 г. деньги на организацию работ были собраны[24].
Однако местные крестьяне были недовольны. Они жаловались, что стали жертвами обмана. Ведь теперь они лишались возможности заниматься традиционными промыслами: рыболовством, плетением корзин и других изделий из ивовых прутьев и т.д. Они прямо заявили, что, лишившись своих угодий, хотя и представлявших собой болота, они обречены отныне заниматься "трудным сельским хозяйством". Поскольку формально комиссия по осушению в представлении крестьян действовала как бы против графа Бедфорда, то у них появилась надежда, что король на их стороне. Поэтому ещё до отстранения Бедфорда они препятствовали проведению осушительных работ. Более того, власти острова Или в 1638 г. получили сообщение о готовящемся мятеже крестьян, которые численностью около 600 человек под предлогом футбольного матча договорились собраться с целью разрушить дренажные сооружения. Власти успели предпринять какие-то превентивные меры, арестовав, в частности, двоих "зачинщиков", но все равно в назначенный день собралось до 200 человек крестьян. Хотя и их удалось разогнать, но крестьяне заявили, что не откажутся от своих общинных угодий и что "подчинятся только Богу и Королю"[25].
Эта позиция местных крестьян весьма показательно и наглядно иллюстрирует характерные черты крестьянского правосознания. Правительство со своей стороны вряд ли стремилось разрушить крестьянскую идею о том, что король на их стороне, и поэтому комиссары по осушению, представлявшие там как раз интересы короны, пошли на компромисс с ними. Это выразилось в том, что 18 июля 1638 г. они объявили об увеличении налогообложения землевладельцев осушенных земель и о том, что крестьяне будут продолжать владеть своими общинными угодьями до окончания работ[26].
Хотя король и был объявлен главным предпринимателем, а граф Бедфорд отстранен, но фактически работы по осушению продолжал Бедфорд. Комиссия лишь изменила условия первоначального договора. Так, если по первоначальному договору от 1630 г. Бедфорд и его компаньоны должны были получить 43 тысячи акров, а король – 12 тысяч акров, и 40 тысяч должны были отойти в фонд поддержки осушительных сооружений, то теперь, т.е. в 1638 г., доля Бедфорда снижалась до 40 тысяч акров, но зато он не обязывался закончить работы вообще. Таким образом, получалось, что, затратив на осушение 100 тысяч фунтов стерлингов, он получал за это 40 тысяч акров земли, осушенной его компанией. При оценке этой земли в среднем 30 шиллингов за акр Белфорд получал земли общей стоимостью в 60 тысяч фунтов стерлингов, из которой какую-то часть он должен был передать своим компаньонам. Такой расклад вряд ли его устраивал, ибо это означало банкротство его предпринимательской деятельности.
Карл I Стюарт, видимо, продолжал рассчитывать на получение немалых средств от осушения. В семь восточных графств он отправил циркулярное письмо членам комиссий по осушению, в котором обязывал их назначить общее собрание по вопросам осушения, куда потребовал пригласить всех предпринимателей по осушению болот и определить стоимость каждого акра улучшенной земли, которая впоследствии отойдет компаниям осушителей[27].
По-видимому, таким способом король хотел наложить на эти земли как можно большую ренту. Понятно, что предпринимателям это вряд ли понравилось. Но монарх продолжал вмешиваться, и это вызывало естественное раздражение предпринимателей-осушителей. Очевидно, по ряду объективных и субъективных причин Карл I Стюарт не долго был в роли предпринимателя по осушению. Он опять-таки обратился к голландцу К. Вермюндену, пригласив его в качестве специалиста, хорошо зарекомендовавшего себя в предыдущие годы осушением и улучшением огромного массива заболоченных земель. В этом же 1638 г. Вермюнден представил ему план осушительных работ. В нём, в частности, говорилось, что на этих землях площадью в 400 тысяч акров осушенные земли в последующем будут давать прибыль 600 тысяч фунтов стерлингов в год и даже больше. По-видимому, это был не просто радужный проект, ибо Вермюнден был человеком дела. Характерно, что этот план скрывался королем даже от своих приближенных, и только в 1642 г. о нем узнала общественность[28]. Начавшаяся революция не позволила осуществить этот грандиозный проект.
Надо сказать, что Карл I Стюарт покровительствовал не только голландской компании Вермюндена, но и отдельным своим, английским. Так, он поддерживал английского предпринимателя по осушению Э. Томаса, предоставив ему в 1629 г. право на сбор 150 тысяч фунтов стерлингов из расчета 10 шиллингов с акра с крестьян и лендлордов осушенных земель. Столь завышенная сумма сборов возмутила даже членов комиссии по осушению, которые отправили королю послание с просьбой снизить сумму обложения населения до 55 тысяч фунтов стерлингов. О привилегированности этого предпринимателя свидетельствует и тот факт, что в отличие от остальных он даже не представил комиссии по осушению свой проект дренажных работ[29]. В одном из своих писем королю комиссары по осушению рекомендовали монарху снизить сумму выплаты Э. Томасу до 35 тысяч фунтов стерлингов, но Карл I не внял их советам и, в свою очередь, откровенно дал понять им, чтобы они не чинили препятствий Э. Томасу[30]. По его мнению, сделка с последним будет "стимулировать предпринимателей"[31]. Однако не все члены комиссии по осушению были готовы подчиниться требованиям короля, кроме того, у Э. Томаса еще и появились конкуренты (Т. Крук и У. Барелл), которых он хотел устранить при помощи короля и его Тайного совета[32].
В итоге король предоставил Э. Томасу и его компаньонам право на осушение «большого массива» фенн в Линкольншире. Более того, Карл 1 назвал его план по осушению (с которым он, видимо, был знаком в отличие от комиссаров по осушению – В.М.) "грандиозной сделкой с предпринимателями" и рекомендовал местной комиссии по осушению назначить собрание в Бостоне, на которое пригласить Э. Томаса и договориться о размере денежного сбора с крестьянских держаний на организацию работ[33]. Указанная выше сумма, 150 тысяч фунтов стерлингов, т.е. из расчета 10 шиллингов с акра, свидетельствует о намерении Э. Томаса провести осушение на площади не менее 300 тысяч акров, что затронуло бы интересы тысяч крестьян.
Однако, несмотря на покровительство монарха он, как и прочие осушители, столкнулся там с упорным сопротивлением крестьян, не желавших отдавать свои болотистые земли под осушительные работы и тем более платить за их осушение. Кроме того, ему пришлось бороться и с указанными выше конкурентами, которые, возможно, имели на руках разрешение на проведение осушительных работ, ибо Э. Томас в своей жалобе на них королю не упоминал о том, что у них нет разрешения, что всегда было главным аргументом в подобных спорах, а лишь просил короля остановить свой выбор на том, кто предложит ему более выгодные условия.
Осложнилось дело еще и тем, что на собрании в Бостоне в 1631 г. требование Э. Томаса о сборе 10 шиллингов с акра не было утверждено. Очевидно, на это решение комиссии повлияла позиция местных землевладельцев и крестьян. Такое решение сессии комиссии по осушению вызвало раздражение короля, и он своим волевым решением установил искомую сумму сбора, т.е. 10 шиллингов с акра[34]. Теперь Э. Томас мог рассчитывать на получение с местного населения необходимых ему 100 тысяч фунтов стерлингов.
Такое вмешательство короля явно обостряло и накаляло социально-экономическую ситуацию в регионе. Местные джентри, невзирая на отсутствие патентов, сами стремились заняться осушением заболоченных земель в своих манорах, но компании осушителей, поддерживаемые короной, лишали их такой возможности. В комиссиях по осушению все чаще появляются местные джентри, которые подчас даже идут на конфликты с королем, не желая санкционировать действия предпринимателей-осушителей. Так, в 1629 г. комиссия по осушению, куда от Гантингдоншира входили О. Кромвель, Г. Кромвель и Дж. Кромвель, открыто заявила королю, что согласна передать компании осушителей за их работы не более половины всех улучшенных ими земель[35]. Это была первая, хотя еще и робкая попытка молодого О. Кромвеля, его родственников и ряда местных джентри противиться воле монарха и поддерживаемой им компании осушителей. Впоследствии, как известно, после переезда О. Кромвеля на жительство в район острова Или, он пошел дальше в борьбе с компаниями осушителей, затеяв с ними в 1636 г. крупную судебную тяжбу и вызвав тем самым большое неудовольствие короля[36]. Но то, первое, выступление О. Кромвеля и его сотоварищей по комиссии имело своим продолжением в начале 1630-х годов серьезный конфликт с осушителями. Так, Э. Томас и его компаньон У. Эйлофф обратились с жалобой на них в Тайный совет, поскольку комиссары не оказали им должной помощи в деле осушения болот[37]. Реакция Тайного совета на эту жалобу неизвестна, хотя логично предположить, что тайные советники пытались повлиять на несговорчивых комиссаров.
Тем не менее Э. Томас и его компаньоны в ряде мест добились успехов в осушительных работах. Так, например, начав дренажные работы в 1632 г. в Линкольншире, через три года они их завершили[38].
Однако компания Э. Томаса выполнила осушительные работы некачественно. За это по решению суда компания была оштрафована на 250 фунтов стерлингов. Причем истцами были крестьяне одного из церковных приходов, в котором лендлордом был граф Линдсей. Но сразу же после суда за компанию вступились комиссары по осушению, которые попросили короля отменить наложение штрафа[39]. Король лишь частично удовлетворил их просьбу, снизив размер штрафа до 100 фунтов стерлингов, которые Э. Томас должен был уплатить графу Линдсею.
Очевидно, по причине слабой эффективности работ, или же по просьбе Линдсея, король в 1634 г. назначил главным подрядчиком по осушению в тех местах нового предпринимателя из "дворян мантии" (gentlemen of the robes) некоего Джона Кирка и приказал местным комиссарам по осушению заключить с ним сделку на условиях оплаты землей за его работы[40]. В источниках не прослеживается предпринимательская деятельность Кирка. Скорее всего он так и остался несостоявшимся предпринимателем. Но зато более активную деятельность по осушению развернул упомянутый выше Роберт Бертье (граф Линдсей) в компании с еще тремя титулованными особами (лордом Хью Чемберленом, графом У. Киллигрю и Р. Лонгом)[41]. Сам Р. Бертье имел немалые владения в Линкольншире. Добиться разрешения на проведение осушительных работ у короля ему, очевидно, не составляло особого труда. С середины 1630-х гг. он уже являлся официально предпринимателем по осушению и сразу же развернул работы[42]. Интересы Р. Бертье столкнулись с интересами ряда местных лордов маноров и их крестьян. Местные землевладельцы и крестьяне подали на него жалобу в Тайный совет, так как Линдсей, кроме своих 350 акров, которые он осушал, стремился провести и осушение прилегающих болотистых земель с тем, чтобы потом получить часть их в свою собственность. Поэтому местные лорды маноров и крестьяне просили Тайный совет отдать распоряжение местной комиссии по осушению воспрепятствовать намерениям Линдсея[43]. Реакция Тайного совета неизвестна. Зато известно, что граф Линдсей и его компания до начала английской буржуазной революции успели сделать немало в плане осушения болот и прибрали к своим рукам значительно больше улучшенных земель, чем это предусматривалось по договору. Поэтому жалобы на него продолжали поступать в Тайный совет, который по-прежнему не принимал решительных мер по обузданию неумеренных аппетитов титулованного предпринимателя. Интересно, что граф Линдсей и в период правления долгого парламента продолжал заниматься осушением и в одной из своих петиций в парламент заверял, что осушение болот в Линкольншире очень выгодно государству. Он напомнил членам парламента, что политику по осушению проводила Елизавета Тюдор, Яков I Стюарт и Карл I Стюарт и что, основываясь именно на cтатутах и других документах по осушению, принятых при этих монархах, он провел оcушительные работы и потратил на них 50 тысяч фунтов стерлингов. За эти работы он получил 14 тысяч акров, которые ранее были общинными пустошами[44]. Жаловался он и на то, что "некоторые неблагожелательные лица не только возбуждали низкий сорт людей, но и сами в мятежной и незаконной форме вторгались в пределы его владений, гнали туда свой скот, насильно захватывали его землю и разрушали дренажные сооружения и препятствовали рабочим (компании Линдсея – В.М.) исправлять разрушения"[45]. Этот документ сообщает о хороших урожаях рапса, сурепицы, различных зерновых культур, получаемых Линдсеем на улучшенных им землях. И это, как он писал в петиции, тоже выгодно государству. Будучи членом палаты общин, Линдсей просил парламент содействовать ему "спокойно (т.е. мирным способом – В.М.) приостановить мятежные действия местных крестьян"[46].
Очевидно, парламент предпринял какие-то действия в пользу графа Линдсея, но через три месяца последовала петиция крестьян селения Тайстон к комиссарам по осушению в Линкольншире, в которой они жаловались на Линдсея, так как он захватил их земли площадью около 105 акров, из которых заболоченными были всего-то 16 с небольшим акров! Причем земли их остаются затопляемыми водой в течение 9 недель, что противоречит закону об осушении[47].
Как видно на примере этого случая, Линдсей плохо выполнил осушительные работы. Крестьяне просили комиссаров заставить графа исправить недостатки, допущенные в строительстве дренажных сооружений.
Последствия грандиозных по своим масштабам осушительных работ в восточных и северо-восточных графствах, проведенных в 1620-1630-х гг. и, отчасти, уже в годы буржуазной революции различными компаниями осушителей были, в целом позитивны в экономическом плане. Так, Томас Фуллер в 1655 г. отзывался об этом довольно позитивно, всячески хваля результаты осушения. Очевидно, зная о различных мнениях в отношении осушения болот, он заключает: «Лучший аргумент, доказывающий, что дело может быть сделано – это сделанное дело». Земли, ранее никогда не знавшие плуга, теперь обрабатывались и давали обилие сельскохозяйственной продукции, себестоимость которой была ниже, чем в других регионах королевства. Река Уза, прежде бывшая мелкой и непригодной для судоходства, стала теперь достаточно полноводной и связывающей внутренние районы с морем[48].
Ещё один современник, Уильям Дэгдейл, в 1657 г. оставил свидетельство об обстановке в восточных графствах после проведения там осушительных работ. Он отметил, в частности, что система каналов и шлюзов начинается почти от Лондона. Около острова Или он обнаружил, что там выращивают лук, горох, коноплю, лен, овёс, пшеницу, семенную капусту, вайду. Подобную картину он наблюдал и в других регионах восточных графств, где кроме этого он видел выросшие сады, хлебные поля, плантации овощей, различные травы[49].
Правда, такое изобилие и в его времена было не повсюду в восточных графствах. Так, в северных феннах, т.е. в Линкольншире, такого еще не было. Там по-прежнему и в 1650-е годы фенны затоплялись водой[50]. Другим экономическим последствием осушения болот и феннов было значительное увеличение доходности земель. Так, например, осушение 10 000 акров в «большом уровне» потребовало вложений в сумме 3781 фунтов стерлингов 11 шиллингов 10 пенсов, а после их улучшения эти земли давали прибыли в 1 000 фунтов стерлингов в год, т.е. затраты окупались менее, чем через четыре года. Но это на землях королевских маноров[51]. Земли, доставшиеся предпринимателям-осушителям или местным джентри и даже крестьянам, давали, очевидно, несколько больше прибыли, разумеется, при правильной организации на них сельскохозяйственного производства.
Болота и фенны, которые еще остались неосушенными к середине XVII века, как отметил У. Дэгдейл, тоже давали прибыль за счет рыболовства и птицеводства[52]. Другие современники также отмечали улучшение плодородия почв, а сорняки, выраставшие по берегам рек и каналов, были высотой почти с всадника[53]. Правда, не везде осушительные работы привели к таким хорошим результатам. Кое-где осенью фенны еще покрывались обильными лужами. Но, в целом, современники единодушно говорят о хороших урожаях пшеницы, овса, ячменя, турнепса, бобов, гороха, сурепицы, цикория, горчицы, вайды. Таким образом, с десяток сельскохозяйственных культур стали выращивать на осушенных землях. К тому же эти земли частично обратили под пастбища, на которых было обилие трав. Вдали от морского побережья на насыпных землях сохранились торфяники, и продолжалась добыча торфа еще не менее чем в течение 150 лет[54].
Вместе с этими позитивными экономическими последствиями осушений уже в середине XVII столетия современники заметили и негативные последствия. Так, дренаж почв в одном месте мог привести к ухудшению качества почв в каком-либо другом. Но, пожалуй, главный негативный момент был социального характера. Продолжало возникать множество споров между крестьянами и лендлордами из-за осушенных земель. Много споров было и по вопросу о дальнейшем содержании дренажных сооружений. К этому добавились претензии появившихся в этих местах судовладельцев, ибо реки и каналы стали судоходными. Все эти негативные социальные последствия сохранялись до конца XVII века. А затем, уже в XVIII веке, на первый план стали выступать экологические последствия. Так, из-за низкого наклона русел рек, протекавших через фенны, скорость течения ослабевала, и реки стали засоряться, мелеть. Иногда случались и сильные наводнения, например, в 1673 г. в районе между Спалдингом, р. Уисбич и островом Или, когда в результате проливных дождей затопило эту территорию, и погибли все посевы, много скота, запасов кормов, а жилища местных крестьян стояли в воде, и люди спасались в лодках[55].
Подводя итог исследованию, можно сделать некоторые выводы. Осушение болот и феннов в восточной части центральных, в восточных графствах и отчасти в северо-восточных, начавшееся во второй половине XVI века, достигло своего пика в 1620-1630 гг.. Это сопровождалось непрекращающейся борьбой за земли, в которой, с одной стороны, участвовали крестьяне и лендлорды, а с другой, – компании осушителей. И те, и другие в ходе этой борьбы искали поддержку у королевской власти. Но если крестьяне в основном апеллировали к закону или манориальному обычаю, то предприниматели-осушители стремились добиться благосклонности монархов посредством обещания ему прибылей от осушенных ими болотистых земель. Несомненно, государство активно вмешивалось в процесс осушения. Основным инструментом вмешательства были правительственные комиссии по осушению, действовавшие в этом регионе и имевшие широкие полномочия. Столкновение интересов различных социальных слоев английского общества (крестьян, предпринимателей, лендлордов, иммигрантов, чиновников) отчасти отражалось в отношении к проблеме осушения в английском парламенте. Позиции палаты общин и правительств Тюдоров и первых Стюартов часто не совпадали, результатом чего стало заблокирование парламентариями ряда законов об осушении и, наоборот, принятие «частных актов» по осушению, имевших узколокальный характер, касавшихся лишь отдельных лиц.
Несмотря ни на что, были осушены и улучшены десятки тысяч акров болот и феннов. Эти земли были включены в сельскохозяйственный оборот и, безусловно, дали желаемую прибыль не только предпринимателям-осушителям, но и крестьянам, лендлордам, горожанам, торговцам и, наконец, казне. Но в социально-экономическом и правовом планах остро встала проблема: какая же собственность будет установлена на эти земли? Будут ли они включены в традиционную систему феодальной собственности с ее атрибутами (рентами, файнами, службами и т.п.) или же они будут признаны полной частной собственностью тех, в чьи руки они попали? Прямо этот вопрос не ставился ни одной стороной, но чисто интуитивно каждая социальная группа стремилась решить эту проблему в соответствии со своими интересами. Монархи предпринимали все, чтобы включить их в систему феодальной собственности и в результате обеспечить себе поступление огромных прибылей за счет рент и т.п. Предприниматели и крестьяне желали иметь эти земли только в своей собственности. На практике все же восторжествовала феодальная собственность на осушенные и улучшенные земли, т.е. сказалась позиция государства, феодального по своей сути. Крестьяне восточных графств были недовольны не столько тем, что лишились своих угодий на болотах, сколько тем, что эти земли, возникшие вдруг из-под воды на месте, где они десятилетиями занимались рыболовством, птицеводством и различными промыслами, оказались не в их собственности. Местные джентри тоже выражали недовольство тем, что значительная часть улучшенных земель отошла предпринимателям по осушению, которые зачастую были ещё и иностранцами. Поэтому неудивительно, что в бурные годы английской буржуазной революции скрытое недовольство крестьян и части джентри прорвалось наружу – и они оказались в рядах сторонников Парламента и О. Кромвеля. И как следствие этого многие дренажные и защитные сооружения были разрушены, значительная территория осушенных земель вновь превратилась в болота.
[1] CSPD Vol. 1625–1626. – P. 385; Vol. 1629-1631. - L., 1860. - P. 366.
[2] Ibid. Vol. 1628 - 1629. - L., 1859. - P. 366.
[3] Lindly K. Fenland Riots and English Revolution . - L., 1983.- P.26.
[4] Ibid. - P.27 - 28.
[5] CSPD Vol. 1633 - 1634.- P. 271.
[6] Reports of Cases in the Courts of Star Chamber and Hight Commission /Ed. S. R. Gardiner. Printed Fore the Camden Society. - L., 1886. - P. 59 - 65.
[7] Ibid. - P. 62 - 63.
[8] Ibid. - P. 63 - 65.
[9] CSPD Vol. 1634 - 1635. - L. 1872. - P. 172 ; 400.
[10] Gardiner S.R. History of England from the Accession of James I to the Outbreak of the Civil War. Vol. VIII. L., 1884. – P. 292.
[11] CSPD Vol. 1629 - 1631. - P. 16.
[12] Ibid. - P.9. Сам К. Вермюнден и 7 его детей натурализовались (CSPD Vol. 1635. - P. 593).
[13] Ibid. Vol.1631 - 1633 – L., 1860. - P. 115; 513.
[14] CSPD Vol. 1631–1633. – P. 115; Vol. 1637. - L., 1875. - P. 91.
[15] APC Vol. 1630 – 1631.- P. 25, 29, 158 etc.
[16] CSPD Vol. 1634 - 1635. - P. 172, 397, 400.
[17] Ibid. - P. 399.
[18] Lindly K. Op. cit. - P.27 - 28.
[19] CSPD Vol. 1634 - 1635. - P. 400.
[20] APC Vol. 1628-1629. L., 1958. - P.166.
[21] CSPD Vol. 1628 - 1629. - P. 437.
[22] Gardiner S. R. Op. cit.Vol. VIII - P. 292.
[23] Ibidem.
[24] Ibid. – P. 296.
[25] Ibid., P. 297.
[26] Ibid. - P. 298.
[27] CSPD Vol.1628 – 1629. – P. 579; Darby H. Historical Geography of England before 1800. - Cambridge , 1936. - P. 450.
[28] Ibidem.
[29] CSPD Vol.1629 -1631. - P. 69; 116.
[30] Ibidem.
[31] Ibid. - P.194.
[32] Ibid. - P. 111-112.
[33] Ibid. - P.194.
[34] Ibid. - P. 111-112, 561.
[35] Ibid. - P. 111.
[36] См.: Барг М.А. Великая английская революция в портретах ее деятелей. - C .160 - 161.
[37] CSPD Vol. 1634. - P. 398.
[38] Canningham W. The Growth of English Industry and Commerce. Pary I. - P. 116.
[39] CSPD Vol. 1634-1635. -P. 399-400.
[40] Ibid. -P. 401.
[41] Idid. Vol. 1637.- P. 184.
[42] Ibid. Vol. 1635-1636. - L., 1875.- P. 565.
[43] Ibid., Vol. 1634-1635. - P. 399.
[44] Ibid., Vol. 1640. -. 113-114.
[45] Ibidem.
[46] Ibidem.
[47] Ibid., -P. 551-552.
[48] Darby H. Op. Cit. p. 453.
[49] Ibid., -P. 454.
[50] Ibidem.
[51] Ibid. - P. 457.
[52] Ibid., - P. 458.
[53] Ibidem.
[54] Ibidem.
[55] Ibidem.
