Историками давно замечено, что в XVI-XVII вв. в Англии имели место так называемые «огораживания по соглашению». Так, например, ещё Р. Тоуни отметил, изучая данные комиссии по огораживаниям 1517-1518 гг., что в конце XV века были случаи подобного рода огораживаний, которые фигурировали под термином «огораживания деревни». Однако в то время таковых встречается немного. В дальнейшем, на протяжении XVI века, этот вид огораживаний, по мнению Р. Тоуни, все больше распространялся по территории королевства. Он заметил, что в XVI веке во многих манорах все ещё продолжало существовать прежнее землеустройство, называемое системой открытых полей, но параллельно шёл процесс перехода к «выделенной» системе землепользования, т.е. «собирание» разбросанных полосок земли в разных полях в компактные участки в одном поле[1]. В. Ф. Семенов также обратил внимание на огораживания внутриобщинные или внутрикрестьянские, но пришел к выводу об их малочисленности в конце XV – начале XVI вв.[2] Автор не исследовал их распространение в Англии второй половины XVI – первой трети XVII в. Последующие отечественные исследователи аграрной истории Англии XVI-XVII вв. не уделяли этому виду огораживаний какого-либо существенного внимания в своих монографиях и статьях[3]. Английские историки также длительное время не предпринимали, каких–либо значительных исследований «огораживаний по соглашению». Лишь в одной из монографий Э. Керриджа этот сюжет из аграрной истории Англии нашел частичное отражение[4]. Другой английский историк, Р. Меннинг, в своей монографии о крестьянских восстаниях в Англии XVI – XVII вв. на примере, в основном, графства Ланкашир показал сопротивление крестьян огораживаниям по соглашению[5].
Таким образом, можно констатировать, что данный вид огораживаний почти не изучен как в отечественной, так и в зарубежной историографии. Основная причина этого, на наш взгляд, состоит в недостатке сохранившихся источников. Хотя все договоры по огораживаниям оформлялись в манориальных куриях и затем многие из них регистрировались в Канцлерском суде и других «судах справедливости», а некоторые спорные случаи рассматривались затем в суде Звёздной Палаты, исследователям известны лишь немногие из них[6]. Поэтому в настоящем параграфе не ставится цель исследовать эти договоры и подробно на значительном статистическом материале выяснить многие важные аспекты огораживаний по соглашению. В большей мере внимание будет уделено отношению государственных институтов к этому виду огораживаний, а также выяснению их влияния на крестьян. Поэтому представляется необходимым в контексте темы данного исследования попытаться определить причины «огораживаний по соглашению», их сущность, степень распространенности по королевству (насколько это позволяют сделать сохранившиеся источники) и некоторые другие смежные моменты, без которых невозможно определить и отношение к ним государственных органов.
Изучение начнем с констатации того факта, что ещё в конце XV в. крестьяне некоторых маноров начинают обмениваться между собой полосками своих пахотных наделов в разных полях и концентрировать свои уже компактные участки в одном поле, что и зафиксировали комиссары Генриха VIII во время обследования в 1517 г.[7] Эти огораживания не сопровождались эвикцией крестьян, а, по существу, приводили лишь к замене традиционной системы земледелия, называемой обычно системой «открытых полей», на новую систему «выделенного» земледелия. Очевидно, это касалось пока только пахотных наделов и не затрагивались общинные угодья. «Выделенные» крестьянские участки обносились изгородями или окапывались канавами и уже не «открывались» для выгона скота всех остальных общинников после уборки урожая. В перспективе это давало возможности для ведения фермерского хозяйства. Р. Тоуни полагал, что процесс внутрикрестьянских огораживаний происходил медленно и постепенно на протяжение XVI – XVII вв. По его мнению, это было обусловлено не столько сдерживающим фактором в лице самой крестьянской общины, сколько нехваткой денежных средств у самих крестьян на возведение изгородей и рытьё канав вокруг выделенных участков[8]. Приводимые им карты–схемы отдельных маноров наглядно показывают изменение системы землепользования в английской деревне XVI века. После проведения внутрикрестьянских «огораживаний по соглашению» общий размер крестьянских держаний не изменялся[9].
В XVI в. внутрикрестьянские огораживания по соглашению происходили в основном в Центральных и северо-восточных графствах. Очевидно, мощный импульс распространению огораживаний по договору дал статут 1598 г. о поддержке земледельческих хозяйств, который разрешал собирание в одном месте разбросанных полосок земли путём их обмена между самими крестьянами и лендлордами[10]. Степень их распространенности в других регионах королевства историки до сих пор не выяснили.
Первые сведения в источниках об огораживаниях по соглашению в изучаемый нами хронологический промежуток времени датируются 1549/1550 гг.[11] Очевидно, это были сведения, собранные комиссией по огораживанию 1548/1549 гг. По форме это показания крестьян нескольких церковных приходов (графства неизвестны) королевским чиновникам о проведенных огораживаниях в их местности. Из 4-х обследованных приходов огораживания по соглашению между крестьянами имели место только в двух приходах. Интересно, что в одном из этих приходов (Hampton Lovett) крестьяне выразили желание вновь вернуться к прежней системе землепользования, т.е. к системе открытых полей. В документе упоминается общий размер надела только одного из крестьян этого прихода, составляющий всего 2 акра земли. Можно предположить, что остальные имели не больше этого. Свое желание «вернуться на круги своя» они объяснили возникшими «неудобствами как для бедных, так и богатых». В данном случае показания дали 6 крестьян, включая их деревенского старосту[12].
Во втором случае в приходе Doverhill по показаниям 5-х крестьян манора Wychbold, где «огораживания по полному договору» были произведены с согласия лорда данного манора, доля каждого держателя тоже была небольшой и составляла 5–6 акров. Интересно, что участники договора, выделив свои наделы, сохранили старинный обычай снятия изгородей после уборки урожая и использования наделов пахотной земли для выпаса своего скота по жнивью. Очевидно, скот остальных общинников на эти поля уже не допускался. В данном документе они не жаловались на какие–либо неудобства новой системы и не выражали желания, как в первом случае, вернуться к прежней системе землепользования. Вместе с тем они дали показания о разорении «одного коттеджа» манора, держатель которого, скорее всего, не входил в число участников договора об огораживании[13]. Причем разорил его не представитель джентри, а, видимо, фермер. А вот лорд другого соседнего манора Imney огородил целый «Oodle mark» (очевидно, часть старинных общинных угодий – В. М.) и ещё захватил 40 акров пахотной земли и луга у одного из держателей, а у другого «пахотное держание», у третьего – держание размером в 5 акров[14]. Напрашивается мысль о том, что огораживания по договору в данном маноре спасли его участников от захвата их земель лордом-огораживателем.
Вообще-то известно, что в 1540-е гг. часть крестьян занималась подобного рода огораживаниями с целью выделения своих земель под разведение шафрана, о чем свидетельствует хорошо известная Маусхольдская программа крестьянского восстания 1549 г. под руководством Р. Кета[15].
В приведенных выше случаях внутрикрестьянских огораживаний не упоминается держательский статус крестьян. Однако известно, что в заключении договоров об огораживаниях участвовали в основном крестьяне-фригольдеры. Копигольдеры тоже могли участвовать и иногда весьма активно влиять на оформление условий договора об огораживании. Чаще же их мнения при заключении договоров об огораживаниях по соглашению игнорировались[16]. В источниках XVI века такие огораживания обозначаются ещё термином «огораживания по комиссии», поскольку два или более крестьян-фригольдеров, желавших договориться об обмене участками земли, разбросанными в разных полях, приглашали незаинтересованных лиц (часто по традиции, 4-х) для осмотра и обмера этих участков. После проведения этих обмеров и осмотров «комиссия» присуждала каждому из участвовавших в договоре в одном из общинных полей определенный участок, равный по размеру его прежним полоскам, разбросанным в разных полях. Хотя комиссии распределяли выделенные участки пахотных земель среди участников договоров по огораживанию по жребию, но соблюдался принцип равенства обмениваемых участков по размеру и качеству земли. Так, например, холмистые земли учитывались отдельно и не могли быть заменены другими землями[17]. Вполне понятно, что на практике провести работу по собиранию и выделению узких полосок крестьянских пахотных наделов было нелегко. Споры, возражения и т.п. при этом были неизбежны. Поэтому важно было, чтобы состав этих комиссий формировался из незаинтересованных лиц. Причем на практике в ходе работы таких комиссий сложилось правило, согласно которому один из членов комиссий должен был следить исключительно только за тем, чтобы при обмене участками и их выделении соблюдались интересы лорда манора, приходского священника и остальных фригольдеров, не участвующих в договоре[18]. В случаях, когда в маноре возникали сложные и запутанные вопросы, общинники приглашали юристов, которые вместе с членами «комиссий» занимались вопросами выделения компактных земельных наделов участникам договоров об огораживании. Очевидно, самым сложным вопросом была оценка качества земель, которые выделялись каждому участнику договора. Естественно, каждый стремился, чтобы этот новый его компактный надел был не хуже по качеству, чем его прежние полоски земли, разбросанные в разных полях. Удовлетворить запросы каждого в этом плане, понятно, было очень сложно, и недовольство могло неизбежно возникнуть у отдельных участников соглашения уже после проведения раздела. Однако возможные недовольства крестьян результатами работы комиссий по наделению их компактными участками можно было исправить путем последующего, вторичного обмена между собой уже выделенными наделами[19].
«Огораживания по соглашению» затрагивали не только крестьян, но и держателей некрестьянского типа и самих лордов маноров. Поэтому лорды маноров и джентри-держатели на территории манора неизбежно должны были быть участниками договоров об огораживаниях. Действительно, фактический материал свидетельствует о том, что лорды маноров могли оказывать значительное влияние на заключение договоров об огораживаниях. Так, например, есть упоминания о «суровом принуждении к согласию» крестьян лордами маноров при заключении подобных договоров[20]. Принуждение могло осуществиться через судебное разбирательство, если фригольдеры или лорды маноров противились по каким-либо причинам заключению договора об огораживаниях. Однако суды не всегда решали спорные случаи в пользу лендлордов. Так, например, некий лорд Эдвард Гасси манора Кейтор (графство неизвестно) выразил свое несогласие с внутриобщинными огораживаниями, инициаторами которых были местные фермеры. Причина его несогласия – отсутствие каких-либо выгод для него самого. Тогда фермеры затеяли против него судебную тяжбу, длившуюся так долго, что этот лорд манора, истратив много денег на судебные издержки, все же дал им свое согласие на огораживания по договору[21].
После выделения компактных участков по жребию комиссии обычно составляли карты-схемы маноров, которые записывались в особые свитки[22]. Подобные записи трех маноров, датированные 1630-и годами использовал Э. Керридж[23]. Надо отметить, что после проведения выделения компактных наделов крестьянам лорды маноров иногда требовали от них увеличения рент. Если же в договорах об огораживаниях участвовали крестьяне разного держательского статуса, например фригольдеры и лизгольдеры, то статус их прежних держаний переносился на новые земли, которые они получили путем обменов[24]. В случаях, когда в числе участников договоров были лорды маноров и их фермеры, то последним обычно предлагалась долгосрочная аренда[25]. Очевидно, в некоторых случаях лендлорды могли и снизить арендную плату копигольдерам, которые соглашались на аренду. Если же они соглашались вообще покинуть деревню, то им могли выплачивать пенсию. Лизгольдерам предлагалось даже улучшение условий их арендной платы[26].
Э. Керридж считает, что и интересы коттеров учитывались при заключении договоров об огораживаниях. Им оставляли обнесенные изгородями участки для выпаса своего скота, и формально они могли иметь не половину акра земли, как обычно, а несколько больше[27]. Интересно, что если бы коттеры пожелали воспользоваться законами о пауперах и получать соответствующие пособия по бедности, то в таком случае они лишались бы прав на общинные угодья. Отмечены случаи, когда лорды маноров приписывали часть своих земель к общинным угодьям и сдавали их коттерам. Так, например, граф Беркшир в 1631 г. приписал 50 акров своей земли к общинным угодьям с целью использования их коттерами[28]. В условиях действующих законов об ограничении огораживаний «огораживания по соглашению» были почти единственным путем к проведению огораживаний в рамках закона. Правда, они не давали джентри возможности расширения своих земель за счёт крестьянских наделов, но и не приводили непосредственно к эвикции крестьян. Вот почему государство не препятствовало этому виду огораживаний. Однако оно вмешивалось в огораживания по соглашению в случаях, когда в результате их происходила какая-либо неувязка с церковными десятинами[29]. В основном, это было вызвано желанием сохранения десятины на прежнем уровне или даже её увеличения.
Основное участие государства в процессе огораживаний по соглашению заключалось в том, что все подобные соглашения или договоры регистрировались («ратифицировались») в государственных институтах: в Канцлерском суде, в других «судах справедливости», в Суде палаты герцога Ланкастера и в Парламенте. Однако, прежде чем договор об огораживании попадал в эти государственные инстанции, он проходил порой длительную процедуру рассмотрения в манориальной курии. Там все подобные договоры рассматривались через призму манориального обычая. По-видимому, повсеместно были и какие-то общие моменты, учитывавшиеся во всех манориальных куриях. Так, например, везде требовалось, прежде всего, составить письменное соглашение между участниками договоров об огораживаниях. После обсуждения таких договоров они утверждались («ратифицировались») манориальной курией и это давало основание участникам договора впоследствии завещать полученные компактные участки своим наследникам[30]. Манориальная курия играла определяющую роль в случаях, когда участниками договоров об огораживаниях были лорды маноров и их копигольдеры. Чтобы огородить свои новые компактные участки, копигольдеры должны были получить согласие своего лорда манора. После этого манориальная курия регистрировала соглашение об огораживании[31]. Вместе с тем внутрикрестьянские соглашения об огораживаниях могли иметь своим последствием ограничения общинных прав участников договоров на общинные угодья, что тоже регистрировалось манориальной курией в специальных свитках. Как показал Э. Керридж, на практике могло быть и так, что в манориальных куриях просто оглашались и фиксировались в свитках общины уже заключенные соглашения об обмене участками земли и их огораживаниях какой-то частью общинников. Таким образом, в подобных случаях манориальная курия играла роль формальной инстанции. Так, например, в манориальной курии одного Уилтширского манора в 1548 г. было заключено соглашение между фермером (Генри Лонг) и местными крестьянами. Согласно ему фермер получил возможность огородить 14 акров земли в определенном поле. Взамен крестьяне манора получили возможность огородить столько же акров земли в другом поле, где находилась арендованная земля этого фермера. Лорд манора дал своё согласие на такой обмен и поручил зафиксировать его на очередном заседании манориальной курии.
Иной характер договора об огораживании встречаем в случае с манором Bremhill того же графства в 1578 г. Там соглашение об огораживании было заключено между крестьянами и лордом манора. Согласно ему крестьянам разрешалось «выделить» компактные участки в общинных полях путем обмена полосками земли и огородить их. Однако за разрешение лорда манора на их огораживания они должны были отныне платить ему 1 бушель фасоли с каждого урожая. Причем каждый из крестьян, участвующих в договоре по обмену и огораживанию, был обязан дать свое персональное согласие на такие условия и подтвердить, что «не будет сомневаться или оспаривать права на общинные угодья в этом маноре, но полностью и навсегда отделится». Это распространялось и на его наследников. Такие условия, довольно жесткие и невыгодные для крестьян, были утверждены манориальной курией и записаны в специальную книгу записей манора[32].
Вместе с тем отметим, что утверждение договоров об огораживаниях в манориальных куриях не всегда проходило быстро и гладко. Дело в том, что выделение части крестьян и огораживание ими своих компактных наделов могло негативно отразиться на остальных членах общины (краткосрочность держаний, возможность сокращения пахотной земли, перекрытие дорог и прогонов для скота и т.п.). За многие подобные нарушения разъездные судьи могли оштрафовать их во время ближайшей сессии разъездных судов («четвертные суды»). Посредством этих судов государство также могло контролировать «огораживания по соглашению».
Таким образом, манориальная курия была первой инстанцией, которая регулировала процесс «огораживаний по соглашению». Очевидно, она решала и вопрос о назначении комиссии по выделению компактных наделов. Тем не менее государство уже на этом начальном этапе могло вмешиваться во внутриобщинные отношения, назначив свою комиссию для этого, если при заключении договоров об огораживаниях затрагивались интересы крупных лендлордов или интересы коронного землевладения. Такими полномочиями обладали суд Казначейства, Канцлерский суд и Парламент[33].
Для крестьян было важно, чтобы была твердая гарантия наследования их новых компактных участков, поэтому они часто не довольствовались «ратификацией» договоров об огораживаниях только в манориальной курии и стремились ещё получить подтверждение («ратификацию») в указанных выше государственных инстанциях. Особенно это было важно, когда в соглашениях участвовали фригольдеры и копигольдеры, т.е. разные категории держателей[34].
Однако в источниках встречаются примеры, когда уже оформленное в манориальной курии соглашение об огораживании осуществить на деле оказывалось непросто. Так, в 1619 г. в маноре Рауд (Уилтшир) было заключено «всеобщее соглашение», сторонами которого были не только крестьяне данного манора, но и фермер, лорд манора и даже местный приходской священник. Однако нашлись двое крестьян манора, которые не приняли участия в его подписании и даже высказались против него. В дальнейшем они всячески препятствовали осуществлению этого соглашения. Из-за их действий осуществление соглашения затянулось[35].
Подобные протесты части крестьян манора могли случаться, очевидно, по причине того, что они желали добиться для себя более выгодных условий обмена полосками земли в разных полях. На мой взгляд, такими общинниками, препятствующими огораживаниям по соглашениям, могли быть крестьяне, державшие какие-либо «ключевые», с точки зрения их расположения, наделы на территории маноров.
При заключении договоров об огораживаниях и их утверждении в манориальных куриях следовало учитывать и общую направленность аграрной политики государства. Поэтому часто одним из пунктов таких договоров был пункт о минимальных размерах пахоты, которые следовало сохранить (1/3, 1/2 и т.д.). В этом отношении участники договоров могли принять определенные обязательства, имевшие юридическую силу. Следует также отметить, что в процессе огораживаний по соглашению возникавшие спорные вопросы не всегда могли быть разрешены в рамках манориальной курии. Часть спорных вопросов рассматривалась в Канцлерском суде, который направлял в таких случаях на места «комиссию примирения». Так это было, например, в Дареме[36]. На практике, очевидно, такие комиссии не всегда добивались желаемого «примирения». В таких случаях следовал вердикт в варианте самого Канцлерского суда о запрете в данном маноре всяких обменов и огораживаний земель[37].
В Канцлерском суде тщательно проверяли представленные на утверждение договоры об огораживаниях по соглашению на предмет их законности. Утверждались только легитимные договоры. Однако случалось, что утверждённые договоры в Канцлерском суде, часть крестьян манора по каким-либо причинам отказывалась выполнять. В таких случаях выходило повторное утверждение договоров в подтверждение прежнего решения[38]. Однако и после этого могло последовать обращение отдельных крестьян с целью пересмотра договора в Суд Звёздной палаты.
В изучаемый нами хронологический период имели место единичные случаи обращения участников договоров об огораживаниях по соглашению в парламент[39].
Интересные примеры вмешательства Канцлерского суда и самого лорд-канцлера Ф. Бэкона содержатся в его опубликованных материалах[40]. Так, в 1619 г. в Канцлерском суде рассматривался договор об огораживаниях в маноре Айхо (Нортгемптоншир). Суть данного казуса состояла в том, что перед заключением соглашения об огораживании некий сквайр Шакерли Мармион каким-то образом присвоил себе на правах рыцарского держания 2/3 этого манора, а другой дворянин, некий Пол Траси, присвоил себе оставшуюся треть манора. Домен этого манора состоял из 100 акров огороженной земли и 300 акров неогороженной, которую крестьяне использовали в качестве общинных угодий. Кроме того, в маноре на правах фригольдерского держания фигурирует корпорация Магдалинского колледжа Оксфордского университета. Свое держание колледж сдал в аренду некоему Эдварду Лаву. В 1611 г. сквайр Шакерли Мармион продал часть своей доли домена манора священнику Томасу Дропу и нескольким другим лицам. Причем процедура продажи осуществлялась в присутствии некоторых держателей. Предусматривалось, что в случае необходимости кому-либо произвести огораживания на домениальной земле они будут осуществлять это посредством «всеобщего соглашения», т.е. путем согласия всех держателей манориальной земли. В 1615 г. некий сквайр Р. Картрайт купил у Ш. Мармиона и П. Траси оставшуюся часть манора и стал единственным лордом манора. Вскоре он предложил своим держателям из-за неудобства чересполосицы произвести обмен земельными участками и выделить каждому его долю в одном месте, т.е. типичное внутриманориальное огораживание по договору. Однако общинники сразу не высказались за это предложение. Прошло три года, прежде чем замысел начал осуществляться. Вполне вероятно, что в течение этих трех лет новый лорд манора, что называется, «поработал» со своими держателями с целью склонить колеблющихся к заключению такого договора. Как обычно, было выбрано четыре незаинтересованных лица для проведения осмотра и обмера полосок наделов держателей в разных полях, т.е. проведения землеустройства в маноре. Затем к этим четырем комиссарам по каким-то причинам добавили ещё двоих. Таким образом, в составе комиссии оказалось уже 6 человек. Однако, когда они проводили землеустройство и сообщали держателям, кто получил свой компактный участок, то оказалось, что не все были удовлетворены их решением. Так, священник Т. Драп и ещё трое держателей отказались получать предназначенные им компактные наделы и не соглашались признать предназначенные доли лорду манора. Более того, они стали убеждать и других крестьян, чтобы и они не соглашались признать новое землеустройство манора. Тогда лорд манора Р. Картрайт возбудил против них иск в Канцлерском суде 11 мая 1618 г. на основании того, что они не выполняют заключенный договор об огораживании. Дело там тянулось почти год и лорд канцлер Ф. Бэкон 22 апреля 1619 г. распорядился отправить в этот манор «комиссию примирения» из 8 лиц. По всей видимости, эта комиссия не сумела достичь желаемого примирения, потому что 19 октября того же года лорд манора подал вторичный иск в Канцлерский суд на держателей манора. В этом новом иске он отметил некоторые факты, имевшие место во время работы «комиссии примирения». Так, священник Т. Драп высказал возражение против огораживания по договору на том основании, что в случае его осуществления его годовой доход уменьшится. Представители колледжа возражали против договора на том основании, что им выделили неравноценные земли в обмен на их прежние участки. Тогда комиссия отправила их возражения в Лондон. Там их рассмотрели и прислали ответ, который состоял в том, что священник получает вполне достаточную компенсацию в виде новых земель. Более того, было отмечено, что увеличивается церковная десятина на 20 фунтов и будет составлять уже не 28 фунтов, а 48 фунтов стерлингов. Отмечено было, что и колледж получает, согласно договору, достаточную компенсацию.
Вскоре, 9 ноября 1619 г. это дело вновь рассматривалось в Канцлерском суде лорд-канцлером Ф. Бэконом. Вердикт его был таков: лорд манора должен увеличить компенсацию священнику Т. Драпу до 60 фунтов стерлингов, чем и подтвердил решение «комиссии примирения» о землеустройстве в маноре. Причем подтверждались права наследников и преемников на компактные наделы. Все это было окончательно зарегистрировано в Канцлерском суде и в манориальных свитках[41]. Таким образом, государственная власть в лице лорд- канцлера Ф. Бэкона не допустила пересмотра первоначального соглашения об огораживании, за исключением пункта о компенсации приходскому священнику, которого по сути дела можно считать представителем государственной власти в данном маноре.
В другом случае огораживания по соглашению, который также рассматривал Ф. Бэкон в 1617 г. по иску лорда манора Pharrow, дело касалось всех держателей манора. Там тоже был заключен договор между лордом манора и его держателями о переходе к системе выделенного хозяйства. Причем, мотив был таков: проведение огораживаний повысит ценность земель манора. После этого лорд манора продал его другому лицу по повышенной стоимости, заключив с покупателем соглашение о том, что последний будет соблюдать заключенный им ранее договор об огораживаниях с держателями манора. К этому времени в маноре уже было произведено новое землеустройство, и сам лорд манора потратил деньги на это. Однако тут же этот лорд-продавец взял его в аренду у своего покупателя на условиях выплаты повышенной арендной платы. Держатели манориальной земли почему-то отказались признать заключенный ранее договор об огораживании. Вердикт суда был в пользу лорда манора. Он предписывал крестьянам не препятствовать лорду манора в огораживаниях его выделенной земли и признать новое землеустройство[42].
В документе, датированном 1617-1620 гг. (манор Eldbridge), тоже говорилось об огораживаниях по договору между лордом манора и некоторыми его держателями из числа фригольдеров и копигольдеров. Договор также предполагал огораживание выделенных компактных участков. Канцлерский суд зарегистрировал этот договор и обязал остальных держателей манора, не заключивших договор, соблюдать его «для всеобщей пользы всех жителей манора»[43]. Очевидно, в данном случае регистрация договора в Канцлерском суде была необходима, прежде всего, с целью оградить участников договора от возможных нападок со стороны крестьян, не вошедших в число его участников.
Интересные примеры заключения договоров об огораживаниях имеются в Ланкашире. На территорри этого графства было немало болот, пустошей, торфяников, которые фактически считались общинными угодьями. Очевидно, внутриманориальные соглащения об огораживаниях там заключались именно по поводу использования подобных земель с целью их улучшения, добычи торфа, железной руды или сдачи их в аренду мелкими участками. Поэтому инициатива заключения огораживаний по соглашению там исходила от лордов маноров. Для этого они старались усилить свою сеньориальную юрисдикцию. Это было необходимо им для оказания нажима на тех держателей, которые были несогласны заключать такие договоры по каким-либо причинам. Вот характерные примеры. Девятый граф Нортумберленд, когда решил провести огораживания внутри своего манора Питворт, не стал пытаться просто сгонять крестьян копигольдеров по наследству с их наделов, а пошел по пути увеличения рент, что не было формальным нарушением закона. К тому же он использовал ещё один метод – хищническую эксплуатацию общинных угодий и пустошей. Так, например, он за несколько лет вырубил только леса на сумму в 20 тысяч фунтов стерлингов и изрыл общинные угодья шахтами для добычи железной руды[44].
Сам герцог Ланкастер тоже пытался подорвать держательские права крестьян своих маноров, с тем чтобы облегчить себе путь для последующих огораживаний. Он также открыто не сгонял крестьян с их наделов, а выживал их посредством повышения вступительных файнов[45].
Показательный пример подготовки и проведения огораживания по соглашению дают случаи нескольких Ланкаширских маноров. Так, в маноре Нейзер Уайрдоль была доля короны, которую в 1574 г. скупил дворянин Джильберт Джерард. Его сын Томас Джерард, барон Бромли, унаследовал эту долю, а в 1602 г. купил ещё одну коронную долю манора. Кроме того, Джерард-старший сразу после покупки коронной доли замыслил провести всеобщие огораживания в этом маноре и предпринял какие-то меры по ущемлению держательских прав крестьян. В ответ они начали судебные тяжбы с ним, продолжавшиеся вплоть до смерти Джерарда-отца в 1597 г. Более того, в эти тяжбы были вовлечены многие крестьяне соседних маноров (Карнефорт и Скортфорт), которые тоже в результате получения наследства Джерардом оказались в его руках. Как нередко бывало, новый лорд манора отказался признавать прежний держательский статус крестьян данных маноров. В особенности Джерарды отказывались признать право крестьян маноров завещать, продавать или сдавать в аренду свои наделы без разрешения лорда манора. В ходе судебных тяжб Джерард настаивал, что все они являются «держателями по воле лорда», т.е. копигольдерами. К сожалению, в источниках нет сведений о том, как крестьяне доказывали на протяжение более двадцатилетних судебных тяжб свои держательские права. Известно, что семеро зажиточных крестьян трех его маноров, державших 800 акров земли (т.е. в среднем по 120 акров – В. М.) доставили ему больше всего хлопот, так как упорно судились с ним в 1593-1594 гг. в Суде палаты герцога Ланкастера. В своем судебном иске Джерард-отец настаивал на том, что эти семь держателей должны подтвердить свои держательские права, как и остальные 100 держателей его маноров в манориальной курии. По-видимому, ещё до начала судебной тяжбы Джерард предложил этим семерым держателям, перейти в категорию лизгольдеров на срок в 21 год или на три жизни. Однако они не согласились на это, ибо в таком случае их держательский статус явно понижался. Предвидя длительную судебную тяжбу с лордом манора, эти семеро договорились между собой о создании общего денежного фонда на судебные издержки. Цель их состояла в том, чтобы в суде защитить свой держательский статус. Хотя в суде чиновники дали им ясно понять, что склоняются в пользу лорда маноров, они продолжали тяжбу почти год. Очевидно, на какой–то стадии судебного расследования они поняли предопределенность судебного решения и хотели перенести судебное рассмотрение в другую судебную инстанцию, но Суд палаты герцога Ланкастера не позволил им это сделать. Было вынесено решение суда о том, чтобы держатели примирились с лордом манора и согласились на предложенные им условия держания[46]. Таким образом, в данном случае суд высказался за понижение их держательского статуса до уровня лизгольдеров.
Достаточно сложные взаимоотношения в связи с внутриманориальными огораживаниями по договору складывались в случаях, когда сталкивались интересы различных представителей джентри, претендующих считаться единственными лордами манора. Подобный случай в Ланкаширском маноре Пенвортем (сотня Лейленд) описан в знаменитом Ландсдаунском манускрипте[47]. В этом маноре «поглощения» и огораживания небольших кусочков земли начались ещё во времена правления Генриха VIII и Эдуарда VI и, по всей видимости, были связаны с секуляризацией монастырских земель. Этот манор был во владении герцога Ланкастера, а управляющим там был некий дворянин (сэр) Генри Фейррингдон, которому герцог разрешил принять участие во внутриманориальных огораживаниях торфяных болот и получил определенное количество копигольдерских держаний в качестве наследственных. В 1567 г. управляющим манора там стал некий Уильям Флитвуд, купивший незадолго до этого приорию Пенвортема. Наследник и сын Генри Фаррингдона, Уильям, в это время был просто фермером в маноре. Однако он решил вернуть себе сеньориальную юрисдикцию в маноре на том основании, что таковой обладал его отец. При этом он воспользовался ростом цен на торф, т.е. располагал финансами для предстоящих судебных тяжб и стал настраивать подчиненных ему копигольдеров против У. Флитвуда. Сын Уильяма Феррингдона, тоже Уильям, стал фермером манора в 1602 г. Очевидно, он оказался ещё предприимчивее своего отца и сразу же огородил без согласия крестьян 40 акров торфяных болот, которые до этого арендовал. Это создало неудобства для крестьян манора. Они жаловались на него и даже насильственно разрушали его огораживания. Причем крестьян в этих действиях поддерживал Ричард Флитвуд. Феррингдон и Флитвуд обвиняли друг друга в незаконно присвоенных правах, каждый доказывал свой приоритет на манориальную юрисдикцию. В результате Суд палаты герцога Ланкастера в 1608 г. вынес решение в пользу Флитвуда, в том числе подтвердил законность произведенных его отцом внутриманориальных огораживаний. Кроме того, Флитвуд получил ещё сеньориальную юрисдикцию над соседним манором, где Фаррингдон был, очевидно, управляющим. В качестве нового лорда манора Флитвуд сразу начал активно разрабатывать торф на болотистых землях этих маноров. Это вызвало почти немедленное сопротивление крестьян, возглавляемых несколькими джентльменами в 1610 и в 1612 гг. Поэтому, Флитвуд в 1614 г. обратился в Суд палаты герцога Ланкастера за подтверждением произведенных ранее огораживаний. Однако вряд ли это примирило крестьян его маноров с потерей общинных угодий[48].
Другой случай огораживаний по договору по этому же графству также показывает отношение государственной власти к этому явлению. Суть дела заключается в том, что в одном из маноров (Саттон, сотня Вест Дерби) ещё со второй половины XVI века было две враждующих фамилии: это некие Балды и Илтонхеады. Первые обладали титулом лордов маноров, а вторые оспаривали и доказывали свое право на этот титул. В 1594 г. Суд палаты герцога Ланкастера подтвердил права Балда, как лорда манора. В начале XVII столетия этот Балд заключил договор об огораживаниях по соглашению с какой-то частью крестьян манора в отношении общинных пустошей. Огородив свою долю пустошей, часть их он сдал в аренду небольшими участками пришлым людям, а на остальных организовал добычу угля и торфа. Это отрицательно отразилось на традиционном укладе общинного хозяйства. Крестьяне жаловались на него в Суд палаты герцога Ланкастера, и суд, приняв во внимания их жалобу, обязал лорда манора «восстановить мир в маноре». Скорее всего, это выглядело как рекомендация, и он не спешил её выполнять. Более того, он даже начал прибирать к рукам и соседние маноры. Но тут старый конкурент из семейства Илтонхеадов, Ричард Илтонхеад, вновь заявил о своих претензиях на титул лорда манора. Вдобавок к этому ещё один фригольдерский держатель в маноре некий Уильям Галлен тоже заявил о своих правах на юрисдикцию в маноре. Какие основания были у него на это – неясно. Во всяком случае оба конкурента выступили против Р. Балда вместе. Они заявили, что Балд укрыл коронные земли. Р. Илтонхеад дважды пытался оспорить право Балда на данный манор, но безуспешно. Тогда союзники (Илтенхеад и Галлен) подговорили других крестьян манора к нескольким мятежам в 1619-1620 гг. против огораживаний Балда. Последовало судебное разбирательство, во время которого крестьяне заявили, что не признают Балда лордом манора, а его огораживания на общинных пустошах законными. Илтонхеад, используя судебное разбирательство, заявил о своем праве в качестве лорда манора на ¼ часть пустошей, которые он собирался сдать в аренду остальным крестьянам манора. Чем закончилось разбирательство – неизвестно. Вскоре последовало новое разбирательство в том же суде, в ходе которого выяснилось, что Балд сдал в аренду огороженные им пустоши 25-и пришлым людям, а на остальной части пустошей проводил интенсивную разработку угля и торфа. Все это ограничило права общинников на пользование пустошами в качестве пастбищ для крестьянского скота. Однако в своем решении суд подтвердил право лорда манора, т.е. этого Балда, на добычу угля и торфа и лишь предписал ему поставить ограждения вокруг угольных шахт и торфяных ям, чтобы скот крестьян во время пастьбы не получил повреждений. Впоследствии Балд не выполнил этого предписания, за что его спустя 12 лет, т.е. в 1632 г, суд оштрафовал на 20 фунтов стерлингов. В 1622 г. суд организовал комиссию с целью проведения обследования манора и составления договора об огораживании пустошей. Очевидно, ситуация там была настолько запутанной, что такой договор был составлен и ратифицирован вышеназванным судом только в 1634 г. По вердикту лорду манора Балду полагались только 24 акра пустошей, которые он мог огородить. Остальная часть общинных пустошей делилась между Илтенхеадом и остальными фригольдерами манора в соответствии с размерами держаний. Часть пустоши сохранялась в совместном пользовании общинников для хозяйственных нужд[49].
Таким образом, в этом длительном и запутанном деле по поводу огораживаний по договору общинных пустошей манора институты государственной власти в лице Суда палаты герцога Ланкастера длительное время пытались урегулировать сложную и запутанную ситуацию в маноре. Традиционные методы судебные разбирательства и посылка на место комиссии – не дали быстрого положительного результата. Потребовалось целых 12 лет, чтобы урегулировать обстановку и заключить приемлемый для фригольдеров манора договор об огораживании общинных пустошей. Столь долгое решение вопроса, очевидно, можно объяснить сильными позициями в маноре фригольдеров и оспариванием прав лорда манора двумя из его держателей на правах фригольдера.
Ещё один сложный случай внутриманориальных огораживаний по договору имел место в конце XVI-начале XVII в. в Нортгемптонширском маноре Раунс. Очевидно, это был коронный манор, находящийся под управлением герцога Ланкастера. Внутриманориальные огораживания там были проведены лишь с согласия части крестьян и касались также пустошей. По-видимому, недовольная результатами этих огораживаний другая часть крестьян манора начала борьбу всяческими средствами против этих огораживаний. В ответ управляющий манора стал выживать их, стремясь понизить их держательский статус и увеличить их вступительные файны. Тогда крестьяне подняли мятеж в 1603 г. и организовали потраву огороженных участков. Дело об этом мятеже рассматривалось в Суде Звёздной палаты. Крестьянам грозило тяжелое обвинение в государственной измене, так как они привлекли к участию в мятеже крестьян соседних маноров. Однако суд не вынес такого вердикта, заявив, что «в общем деле законно устраивать общий поиск». Это означало признание законности претензий крестьян на общинные пустоши, а значит, и незаконность прежнего договора об огораживаниях. Несомненно, такое решение столь грозного в Англии суда объясняется тем, что крестьяне были держателями земель коронного манора. Кроме того, как бы попутно крестьяне добились признания своего держательского статуса в качестве копигольдеров по наследству и фиксированных вступительных файнов в размере годовой ренты, а также своего права на часть пустоши, которая находилась под управлением манориальной администрации.
В 1618 г. части крестьян манора предложили выплатить так называемую «композицию» в размере 40-летней старинной ренты очевидно в качестве компенсации за неуплаченные ранее вступительные файны в пользу короны. За это им обещали зафиксировать на будущее вступительные файны. Часть крестьян манора на это согласилась, и новые файны были установлены для них в размере годовой ренты. Для тех крестьян, которые не выплатили «композицию», файны были установлены в размере 2,5–летней ренты[50].
Однако после окончания внутриманориального обследования прокурор герцога Ланкастера предпринял попытку лишить некоторых крестьян их держательских прав. Началось новое судебное разбирательство. По существу, это было давление на крестьян с целью заставить их выплатить «композицию» короне в размере 40-летней старинной ренты, что в целом должно было составить 1640 фунтов стерлингов. В результате крестьяне вынуждены были согласиться на выплату «композиции». Правда, взамен герцог признал их держательские права на общинные земли. Затем герцог потребовал от них согласия на «всеобщие огораживания», которые должны провести специальные комиссары. Вскоре эта работа была проделана, огораживания по договору были произведены не только в этом, но и соседних манорах. Весьма показателен тот факт, что те крестьяне, которые все-таки не уплатили «композиции» и не признали договора об огораживаниях, оказались в сложной ситуации – им грозило лишение своих держаний. Симптоматично, что это решение Суда палаты герцога Ланкастера в 1624 г. было подтверждено специальным парламентским статутом[51].
Ещё один сложный случай с огораживаниями по соглашению имел место в маноре Инглетон, в Западном Райдинге (Йоркшир). Здесь тоже завязался спор между крестьянами и лордом манора по поводу манориальной юрисдикции и общинных прав на угодья. Очевидно, долгие судебные тяжбы по этим делам привели к значительным расходам крестьян на судебные издержки. В результате, не имея возможности далее продолжать судебные тяжбы, они согласились на невыгодный для них договор об огораживаниях общинных угодий с лордом манора. Договор сильно ограничивал их права в плане передачи по наследству своих держаний и ограничивал право на пользование общинными угодьями крестьян соседних маноров. По-видимому, крестьяне не стали соблюдать этот договор, и лорд манора затеял против них новую судебную тяжбу в судах общего права. Тогда крестьяне обратились в Канцлерский суд и тот в 1592 г. подтвердил их держательские права. Суд зафиксировал их вступительные файны и некоторые другие платежи лорду манора[52]. Однако следующий лорд манора опять начал оспаривать держательский статус крестьян в судах и произвел огораживания большей части болотистых общинных угодий манора. Тогда крестьяне вновь обратились с жалобой в Канцлерский суд, который в 1608 г. рассмотрел их дело. Результат для крестьян был положительный. Держательские права их были подтверждены. Однако лорд манора Джерард Лаутер не захотел считаться с решением суда и продолжал захватывать общинные болотистые земли. Более того, примерно в 1611 г. он купил соседний манор и стал фактически лордом двух маноров. Очевидно, это позволило ему оказывать ещё большее давление на крестьян его первого манора. В итоге крестьяне, «будучи истощены и доведены до бедности длительными судебными тяжбами и очень желавшие жить в мире, дали своему лорду удовлетворение, заключив с Джерардом Лаутером договор по улучшению и передаче ему общинных угодий и пустошей, чтобы Лаутер владел ими для собственного пользования и выгоды, и чтобы они (крестьяне – В.М.) могли иметь некоторые другие доли этих общинных угодий и болот для огораживаний и своих держаний в соответствии со своим держательским статусом»[53]. Однако из-за того, что в договоре затрагивались интересы соседних лордов маноров и их держателей, потребовалось некоторое время для улаживания с ними спорных вопросов и договор был подписан лишь в январе 1612 г. По условиям составленного договора между лордом манора и крестьянами было поделено 215 акров болотистых земель. Кроме того, крестьяне обоих маноров должны были отказаться от всех своих общинных прав на Ингелтонские болота, за исключением права добывать торф в одном небольшом торфянике. По условиям договора 50 акров болот было передано лордам и держателям соседних маноров в обмен на болота, которые находились в их владении. Были оговорены и некоторые другие обмены землями с держателями и лордами соседних маноров. Когда все условия были оговорены и обо всем, казалось, уже договорились, Лаутер, по каким-то причинам, отказался подписать уже готовый текст договора. Вновь началась тяжба в Канцлерском суде. Только после двух постановлений этого суда лорд манора Лаутер согласился подписать договор в ноябре 1612 г. Однако и после этого возникли некоторые спорные вопросы о держательских правах крестьян соседнего манора, и в 1616 г. договор от 1612 г. был скорректирован с учетом интересов последних[54].
Как видно, и в этом случае участие государственных институтов в лице Канцлерского суда было достаточно важным и во многом повлияло на заключение договора об огораживании и держательские права крестьян нескольких маноров.
Еще один сложный случай огораживаний по договору имел место в Глостершире. Там, в одном из маноров лорда Беркли, причиной заключения договора об огораживаниях между лордом манора и крестьянами-фригольдерами был наплыв пришлой бедноты на общинные земли. Однако бедная часть крестьян манора не участвовала в договорах об огораживаниях и в течение 60 лет всячески препятствовала их осуществлению. Манор располагался в пастбищно-лесном районе. Там было много обильных травами пустошей и лесных пастбищ с дубовыми рощами. Лорд манора Генри Беркли распродал значительную часть земель манора. В результате большая часть манориальной земли оказалась в руках нескольких новых лендлордов, которые, не считаясь с прежними правами крестьян, сдавали земли в аренду и т.п. с целью лишь собственной выгоды. В результате образовалось множество мелких парцелл, на которых в качестве арендаторов оказались пришлые люди, а остальные угодья ими хищнически эксплуатировались. Обстановка в маноре особенно ухудшилась во время буржуазной революции середины XVII века, когда там вдобавок появилось много солдат-мародеров и т.п. В результате проведенные огораживания по соглашению в 1610 г. были уничтожены. Лорд манора пошел даже на то, что передал добровольно 80 акров своих земель крестьянам под общинные пастбища. Только после этого он добился согласия 178 крестьян подтвердить договор об огораживании, который затем зарегистрировали в Канцлерском суде в 1652 г.[55] В манорах лорда Беркли так же, как и в вышеизложенных примерах по манорам других графств, имели место споры о размерах файнов и рент. Разбирательства в Канцлерском суде показали противостояние, с одной стороны, лорда манора и его держателей фригольдеров и бедных малоземельных крестьян – с другой.
О распространенности внутриманориальных огораживаний по соглашению косвенно свидетельствует и трактат Дж. Нордена, датируемый 1607 г. Путешествуя по Англии, он заметил, что в Уорвикшире, Шропшире, Глостершире, Сомерсетшире, Девоншире, Герефордшире, Мидлсексе, Кенте и во многих местах Уэлса крестьяне использовали посадки деревьев – яблонь, груш, ранетки и вишен – в качестве изгородей между полями. Причем в южной части Герефордшира и в Мидлсексе такие изгороди из садовых деревьев были уже старые[56]. Выращивание таких изгородей-садов было возможно только при выделенной системе земледелия, так как при системе открытых полей существование постоянных изгородей из деревьев было невозможно. Его наблюдение о старых садовых деревьях, служивших изгородями, можно расценить как косвенное доказательство того, что внутриобщинные огораживания, предшествовавшие переходу к выделенной системе земледелия, произошли в тех графствах примерно за 30-40 лет до его посещения тех мест, т.е. в 1570–1580-е гг.
Имеется ещё один любопытный документ, также свидетельствующий о распространенности в начале XVII века системы выделенного земледелия. Он называется «Королевский обследователь об улучшении лесов», датированный 1612 г.[57] Его автор Томас Ласкеллес отмечал среди прочего как раз преимущества именно такого ведения хозяйства по сравнению с системой открытых полей. Он, например, заметил, что при выделенной системе земледелия крестьяне имеют возможность более эффективно унаваживать свою землю, а прибыль с таких земель составляет 10 шиллингов с акра, в то время как при старой системе открытых полей она составляла обычно 12 пенсов с акра[58]. Кроме того, он считал, что при системе открытых полей крестьянские участки более подвержены вредному воздействию плохих погодных условий, а когда они «выделены» и огорожены, то тем самым и лучше предохраняются от холодных ветров и плохих погодных условий. Автор отметил, что во многих местах королевства наблюдается активное улучшение крестьянских земель после их выделения в компактные участки по соглашению. Весьма показательно, что он не считает это явление огораживанием[59].
Огораживания по договорам в конце XVI – начале XVII в. становятся достаточно распространенным видом огораживаний. Для лордов маноров, стремящихся к капиталистической перестройке своего хозяйства, это был очень привлекательный вид огораживаний, который считался легитимным и избавлял их от судебных преследований со стороны Тайного совета за незаконные огораживания.
Инициатива заключения договоров об огораживаниях по соглашению могла исходить как от самих крестьян, так и от фермеров-арендаторов и лордов маноров. Причины их, скорее всего, были индивидуальны в каждом конкретном случае. «Всеобщие договоры», т.е. когда все крестьяне, фермеры манора и лорд манора заключали соглашение об обмене участками в разных полях и о концентрации их в интересах каждого участника в одном месте, очевидно, были не частым явлением. В большинстве известных случаев мы видим заключение соглашений между частью крестьян общины и лордом манора. Нередко часть крестьян по каким-либо причинам не была непосредственно заинтересована в заключении огораживаний по договору. Таковыми причинами могли быть, прежде всего, реальные опасения потери части общинных угодий, нарушение традиционного землеустройства в маноре, которое не устраивало эту часть крестьянской общины. Очевидно, в числе таких крестьян, прежде всего, были копигольдеры, лизгольдеры и коттеры. Именно эти категории крестьян препятствовали огораживаниям по договорам как путем судебных тяжб, так и путем открытых мятежей[60]. Известно, что крестьяне могли обращаться с жалобами на несправедливые, с их точки зрения, огораживания по договорам в Тайный совет, который возбуждал судебные дела по ним в суде Звёздной палаты. Так, например, в 1602 г. было возбуждено 732 таких дела, а в 1627 г. уже более 1000 дел. Однако реально рассматривалось, по мнению Р. Меннинга, не более 50 дел в год[61]. Разумеется, для всего королевства это совсем небольшая цифра. Вполне понятно и то, что далеко не все иски решались в пользу крестьян.
Огораживания по соглашению естественно изменяли всю структуру манора и могли негативно отразиться на хозяйственной жизни крестьян и даже на их держательских правах, а иногда даже вызвать некоторое повышение рент. Для государства важно было не допустить, чтобы в результате заключенных соглашений об огораживаниях произошло сокращение пахотных земель. Государство вмешивалось в процесс огораживаний по договору лишь в тех случаях, когда затрагивались какие-либо интересы самого государства или же, когда в Канцлерский суд или другие государственные инстанции поступали жалобы, иски одной из сторон, участвовавших в заключении договоров. Даже такое ограниченное вмешательство позволяло в определенной мере контролировать этот процесс, а в случае какого-либо негативного последствия подобных договоров для крестьян, последние могли искать защиты своих интересов в государственных органах. С другой стороны, Канцлерский суд имел полномочия заставить крестьян, недовольных заключенным договором об огораживаниях, согласиться с его условиями.
[1] Tawney R. Op. cit.- P.157, 158, 163, 165, 172. Более того, он привел несколько примеров внутриманориальных огораживаний по договору начала XV в. (Ibid.- P. 161-162).
[2] Cеменов В. Ф. Огораживания… - С. 161, 163, 167, 174, 180, 211-213.
[3] Сапрыкин Ю. М. Социально-политические взгляды английского крестьянства XIV-XVII веков. – М., 1972.; Лавровский В. М. Исследование по аграрной истории Англии XVII – XVIII вв. - М., 1966.
[4] Kerridge E. Agrarian Problem… - P. 94-111.
[5] Manning R. B. Village Revolts… - P. 108-131.
[6] Отдельные примеры таких договоров приводят в вышеназванных работах Э. Керридж и Р. Меннинг ( Kerridge E. Agrarian Problem…, Manning R. Village Revolts.)
[7] Leadem I. S. Domesday Enclosures // TRHS n. s. Vols. VII – VIII.
[8] Tawney R. Agrarian Problem… - P. 147-171.
[9] Ibidem.
[10] Kerridge E. Agrarian Problem… - P. 96; SR Vol. IV. 39 Eliz. Cap. 1.
[11] Kerridge E. Agrarian Problem… Appendix. Doc. 22. - P. 188 -189.
[12] Ibid. - P. 188.
[13] Ibid. - P. 189.
[14] Ibidem.
[15] Семенов В. Ф. Огораживания…- С. 320-325.
[16] Таково мнение Э. Керриджа (Kerridge E. Agrarian Problem…- P. 104 - 108).
[17] Leonard E. M. The Inclosures of Common Fields in The XVII century // TRHS n. s. Vol. XIX. - L., 1905. - P. 111.
[18] VHC Derbyshire. Vol. III. - P. 236; Ibid. Lincolnshire. Vol. II. - P. 335.
[19] Kerridge E. Agrarin Problem… - P. 106.
[20] Leonard E. M. Op. cit.// TRHS n. s. Vol. XIX. - P. 115.
[21] Kerridge E. Agrarian Problem…- P. 104 -105.
[22] Ibidem.
[23] Ibid.- P. 184-187.
[24] По-видимому, это было повсеместным правилом.
[25] На это указывал ещё Фицгерберт (Fitzherbert. Saying // Kerridge E. Agrarian Problem… - P.52- 54.
[26] Leonard E. M. Op. cit.// TRHS n. s. Vol. XIX.- P. 115.
[27] Kerridge E. Agrarin Problem… - P. 108.
[28] Ibidem.
[29] Ibid.- P. 113-115.
[30] Примеры таких “ратификаций” приводит Р. Меннинг (Manning R. Op. cit. - P.110-130).
[31] Kerridge E. Agrarian Problem… P. - 113.
[32] Ibidem.
[33] Tawney R. Agrarian Problem…- P. 524-525.
[34] VH Darham. Vol. II – L., 1907. - P. 238.
[35] Kerridge E. Agrarian Problem… - P. 112.
[36] Ibid. Appendix. Doc. 20. - P. 184.
[37] VHC Darham. Vol. II. - P. 238.
[38] Kerridge E. Agrarian Problem… - P. 116.
[39] В статутах королевства Англии отмечено лишь 4 случая регистрации договоров об огораживаниях в парламенте: в 1563, 1566, 1572 и в 1607 гг. ( SR Vol. IV. 5 Eliz. Cap. 36, 8 Eliz. Cap. 22, 14 Eliz. Cap. 15, 4 Jac.I. Cap. 11.).
[40] Kerridge E. Agrarian Problem… Appendix. - P.185 - 187.
[41] Ibidem.
[42] Ibidem.
[43] Ibidem.
[44] Manning R. Op. cit.- P. 113.
[45] Ibidem.
[46] Ibid. - P. 114 - 116.
[47] Ibid. - P. 118 - 119.
[48] Ibidem.
[49] Ibid. - P. 121.
[50] VHC Northemptonshire. Vol. IV. – L., 1970, - P. 32.
[51] Ibidem.
[52] SR Vol. IV. 21 Jac. I. Cap. 2.
[53] Manning R. Op. cit. - P. 125-126.
[54] Ibid. - P. 126.
[55] Ibidem.
[56] Norden J. Dialoges// 17-th Century Economic Documents.- P. 109-111.
[57] Ibid. - P. 116-120.
[58] Ibid. - P. 117.
[59] Ibid. - P. 117-118.
[60] Manninge R. Op. cit. - P. 128.
[61] Р. Меннинг приводит целый ряд подобных примеров по Ланкаширу, Глостерширу, Нортгемтонширу, Западному Райдингу (Manning R. Op. cit. - P. 108-131).
