2.1. Огораживания и их воздействие на крестьян
Как известно, фактором, определяющим аграрное развитие Англии изучаемого периода, было продолжающееся огораживание, а также явления, тесно связанные с ними. Вполне понятно, что все это оказывало значительное влияние на крестьянство. Проблема огораживаний давно в центре внимания как отечественных, так и зарубежных историков, занимавшихся аграрной историей Англии периода Средних веков и Раннего Нового времени[1]. Проведена большая исследовательская работа несколькими поколениями учёных, и современному историку известно о таких важнейших аспектах процесса огораживаний, как их масштабы в различные периоды от конца XV до конца XVIII вв., темпы, этапы и т.п. Вместе с тем, многие аспекты этой проблемы ещё не изучены или же недостаточно изучены. В настоящей работе не ставится цель специального исследования процесса огораживаний второй половины XVI - первой трети XVII века. Отчасти эта работа уже проделана нашими предшественниками по изучению аграрной истории Англии. Кроме того, такой анализ затрудняется из-за отсутствия сколько-нибудь полных статистических данных хотя бы по большинству графств королевства.
Однако изучение взаимоотношений крестьян и государства невозможно без учета определяющего фактора крестьянской жизни того периода – огораживаний. Поэтому исследование интересующих нас вопросов следует начать именно с изучения влияния огораживаний на крестьян. Для этого мы используем как данные источников, так и фактический материал специальных исследований российских, английских и американских авторов по процессу огораживаний в XVI-XVII вв.
Самое общее представление о влиянии огораживаний на крестьянство в отечественной историографии сводилось к следующему: огораживания носили насильственный характер, лорды маноров сгоняли крестьян с земли, а земли превращали в пастбища для овец или обращали под парки для разведения оленей. Эта точка зрения перекочевывала из монографий в учебники и т.п.[2] Лишь в последнее время в некоторых исследованиях отечественных авторов появились уточняющие моменты, которые в значительной мере корректируют сложившуюся в отечественной историографии концепцию об огораживаниях и, в целом, так называемою проблему аграрного переворота в Англии. В этом отношении, прежде всего, следует отметить, работы М. В. Винокуровой[3]. Её исследования процесса огораживаний на материалах юго-западной Англии свидетельствует о распространении такого метода эвикции крестьян, как файны[4]. К сожалению, состояние источников не дает возможности провести подобное исследование по другим регионам королевства. Очевидно, поэтому и в английской историографии за последнее время не появилось специальных региональных исследований процесса огораживаний XVI-XVII вв.
Прежде чем рассматривать все имеющиеся в нашем распоряжении данные об огораживаниях, попытаемся установить общую численность крестьян в английском королевстве изучаемого периода. На мой взгляд, даже приблизительное выяснение численности крестьянства позволит лучше понять степень воздействия огораживаний на них, а также их взаимоотношения с государством. Демографическая ситуация в Англии этого периода интересовала историков в неменьшей степени, чем огораживания, и на этот счет в английской историографии имеются некоторые данные.
Тем не менее, мы сначала воспользуемся данными нарративных источников, а именно трактатами современников, в которых имеются некоторые данные по интересующему нас вопросу[5].
Наиболее полные сведения о крестьянах имеются в трактате «Англия в 1600 г.» У. Вильсона[6]. Он выделяет несколько групп крестьян. В первой группе у него фигурируют «крупные йомены». Их совокупный годовой доход составлял от 300 до 500 фунтов стерлингов, хотя отдельные из них могли иметь и больше в 2-3 раза. Вторая группа – «йомены меньшего достатка». Автор называет их ещё «фригольдерами», так как они являются собственниками земли. Как правило, их собственность составлял, кроме земли, ещё и скот: они могли иметь от 8 до 11 коров, 5-6 лошадей, стадо овец. Вильсон считает, что общая оценка их хозяйств колеблется также в пределах от 300 до 500 фунтов стерлингов. Третья группа крестьян – «копигольдеры и коттеджеры». Они не собственники земли, а «держатели по воле лорда». Вильсон не конкретизирует их материальный достаток, но отмечает, что в этой третьей группе есть и бедняки, жившие за счет работы в качестве батраков «за малую плату»[7].
Таким образом, Вильсон обратил внимание, прежде всего, на статус крестьянского держания и размер их хозяйств, но не стал детально описывать условия их держаний и размер хозяйств этой третьей группы крестьянского населения, т.е. копигольдеров.
В то же время Вильсон говорит об упадке части йоменов, о том, что они «превращаются в слуг джентльменов». Однако он считает, что часть йоменов могут тратить в год от 3 до 5 сотен фунтов стерлингов, а некоторые из них даже могут потратить в два раза больше этого. Причем эти деньги, по его словам, они заработали на арендованных землях[8]. Наконец, Вильсон упоминает ещё об одной интересной детали в отношении йоменов. Оказывается, их порой сгоняют с арендованных земель джентльмены, чего раньше не наблюдалось. Объясняет это явление автор трактата тем, что йомены начали подражать джентльменам[9]. Вряд ли это объяснение может нас устроить. Скорее, это косвенное свидетельство стремления джентри установить краткосрочную аренду, подтверждением чему могут служить данные других источников, которые будут рассмотрены мною ниже.
Так, в некоторых юридических источниках встречаются упоминания об йоменах, превратившихся в бродяг. Например, в Герефордшире в 1611 г. двое йоменов были обвинены в бродяжничестве и по приговору разъездного суда выпороты, а затем отправлены к постоянному месту жительства[10]. Кроме того, расследование разъездных королевских судов по Герефордширу и Сассексу в период правления Якова I свидетельствует, что йомены нередко совершали преступления уголовного характера, в особенности покушение на имущество других крестьян. По моим подсчетам, в Герефордшире за это было привлечено к суду 34 йомена (кража скота, имущества и т.п.), а в Сассексе 23 йомена. Причем нередко йомены не гнушались объединяться в своих незаконных действиях с более «низкими» социальными категориями английской деревни. Так, в 1624 г. в Сассексе 6 йоменов объединились с 5 крестьянами (очевидно копигольдерами – В. М.) и 1 «рабочим» (батраком – В. М.) и насильственно отобрали у одного из крестьян 24 акра земли, а его самого изгнали[11]. Случай довольно интересный и не вписывается в общее представление о добропорядочности и благочестивости йоменов, как это показала в своём исследовании М. Кемпбелл[12].
Остальных крестьян Вильсон называет термином «cominalty», что можно перевести как «общинники». Он пишет, что их число постоянно увеличивается и считает, что это происходит за счет разоряющихся йоменов. Вильсон полагает, что эти «общинники» приобретают и часть земель разоряющихся йоменов[13]. В других источниках, в частности в завещаниях, упоминается термин «земледельцы» (husbandmen). На мой взгляд, его можно считать эквивалентом термина «cominalty». Именно этим термином обозначались очень часто, в том числе и в официальных документах, крестьяне, как копигольдеры, так и фригольдеры. Анализ 9 сохранившихся завещаний «земледельцев» по местечку Нересборо (Йоркшир) за 1557-1642 гг. показывает, что 4 из них были относительно зажиточными, оставив наследникам по нескольку фунтов стерлингов (от 3 фунтов 3 шиллингов 8 пенсов до 14 фунтов стерлингов), некоторое количество скота (коровы, овцы)[14]. Размер земельного держания упоминается лишь в одном случае (1640 г.) и составляет всего 3 акра[15]. В одном случае (1638 г.) есть упоминание об одном нововозведенном коттедже (newhouse or cottage)[16]. Как видно, в имущественном отношении они, хотя в значительной мере отличались от йоменов, но и среди них могли быть относительно состоятельные лица.
В трактате Вильсона имеются и некоторые данные о численности различных категорий населения королевства, в том числе и крестьян. Так, он считает, что в стране к моменту написания трактата, т.е. в 1600 г., проживало в деревнях 10 тысяч йоменов[17]. Фригольдеров, которых он причисляет к йоменам среднего достатка, по его данным, было 80 тысяч. Вильсон замечает, что они обычно имеют от 6 до 11 молочных коров, 5-6 лошадей, стадо молодняка и овец стоимостью от 300 до 500 фунтов стерлингов за каждое стадо[18]. Сведения Вильсона об йоменах можно сравнить с данными анализа 82 завещаний йоменов местечка Нересборо (Йоркшир) за период с 1557 по 1642 г. Они свидетельствуют о том, что в денежном выражении в основном йомены завещали суммы от нескольких фунтов стерлингов до нескольких десятков фунтов стерлингов. Лишь 5 йоменов за этот период времени в своих завещаниях указали сумму более 100 фунтов стерлингов[19]. В качестве имущества в завещаниях фигурируют самые различные вещи, в том числе и орудия земледелия («husbandry geare», «…implements ..», «irens», «plougnes»)[20]. Фигурирует в завещаниях и земля, которая часто называется терминами «парцелла»(«close», «messuage», «pennyworth»)[21]. Вместе с тем, нередко их земли именовались и термином «feoffes», т.е. феоды. Держательские права йоменов на различные земли могли быть различными: лизгольд, копигольд, фригольд. Иногда земельный статус вообще не упоминается, а говорится лишь « все мои земли» (all my lands)[22]. Размер участков земли в завещаниях редко указывается, но там, где указывается, называются несколько акров. Интересно, что в одном завещании йомена, датированном 1611 г., упоминается совершенно не характерный для крестьян начала XVII в., и уж тем более йоменов, платеж гериот («harriot») в виде 1 коровы[23]. Земли йомены могли иметь не только в своей деревне, но и в другом графстве. Иногда в своих завещаниях йомены упоминают небольшие суммы, выделяемые на благотворительные цели в пользу бедняков своей деревни и на ремонт королевских дорог[24]. Таким образом, богатых йоменов в данном местечке за указанный период было всего 5% от их общего числа. В основном же их имущественный достаток и земельные держания не слишком колебались в ту или другую сторону. Фигурирование платежа гериота можно расценить как архаизм, оставшийся от вилланского держания и перешедший на копигольдерские держания.
Следующая категория крестьян, по Вильсону, - это копигольдеры или «коттеджеры». Они – держатели по воле лорда и «жилища их находятся на земле лорда манора». Автор отмечает, что и среди них есть состоятельные люди, но есть и бедняки, живущие за счет своего поденного труда. Они работают за натуральное довольствие и небольшую плату. Вильсон не называет общую численность этой категории крестьян, так как обобщенных данных об их численности нет, а имеются только записи управляющих маноров, которые, естественно, невозможно все собрать. Он пишет, что во время своей семилетней государственной службы ему удалось собрать сведения о них лишь по пяти графствам[25]. Однако в своем трактате он не приводит эти интереснейшие данные.
Таким образом, Вильсон дал довольно подробные сведения о различных категориях крестьян. Не случайно именно его сведения использовал в своей работе о социальной структуре Англии XVI-XVII вв. современный английский историк К. Райтсон[26]. На мой взгляд, его сведениям вполне можно доверять, ибо трактат был предназначен для современников, и если бы он допустил большие погрешности в своих подсчетах, то современники это сразу бы заметили. Поэтому, используя его сведения, а также данные некоторых других источников и сведения английских историков, можно сделать хотя бы приблизительные подсчеты численности крестьян на конец XVI – начало XVII вв. и в какой-то мере судить об их материальном достатке.
По подсчетам историков, общая численность населения английского королевства на указанный период времени постоянно росла и составляла к началу XVII века примерно 4 миллиона человек. По сравнению с 1520 г. население выросло примерно на 800 тысяч человек[27]. Учитывая эпидемию чумы в 1590-е гг., что неизбежно приводило к снижению общей численности населения, можно допустить, что в первой трети XVII века естественный прирост населения мог быть несколько большим, чем за период с 1550 по 1600 гг. и составить к 1640 г. примерно 4,7-5 миллионов человек.
Попробуем вычислить численность различных категорий крестьян на рубеже XVI-XVII вв. Для этого, естественно, обратимся к данным Вильсона. Как было указано выше, йомены составляли 10 тысяч человек, фригольдеры – 80 тысяч человек. По Вильсону, дворянство составляло 500 -700 человек. К этому числу следует прибавить ещё 16 тысяч джентльменов, включенных в военные списки, и 5-6 тысяч младших братьев этих джентльменов[28]. Кроме того, в королевстве насчитывалось сержантов (юристов общего права – В. М.) – 30 тысяч, 2 тысячи канцлеров (тоже юристы – В. М.), 2 тысячи прокуроров и «бесчисленное множество» адвокатов, общее число которых он оценивает в 5 тысяч, около 1 тысячи государственных чиновников и примерно 1-1,5 тысячи высшей знати с их слугами и т.п.[29] Духовенство в целом составляли примерно 3 тысячи человек[30]. В итоге все перечисленные категории населения составляли примерно 100-110 тысяч человек. Отсюда нетрудно подсчитать, что численность копигольдеров была примерно от 3,5 миллионов до 3 миллионов 990 тысяч человек, т.е. более 90% всего населения королевства. Хотя Э. Кок говорил, что в начале XVII в. треть населения Англии состояла из копигольдеров, он, скорее всего, занижал их численность. В любом случае это была самая большая социальная группа крестьянства, да и всего населения королевства.
Гораздо труднее выяснить расселение различных категорий крестьян по регионам королевства. Можно утверждать, например, что в манорах (центральных, северных, восточных графств) преобладали копигольдеры. Больший процент фригольдеров, по данным Р. Тоуни, был в юго-западных графствах[31].
Разумеется, точную цифру различных категорий крестьян по каждому графству (и уж тем более по каждой сотне или церковному приходу) установить на основе имеющихся источников невозможно. Кроме того, известно, что маноры имели довольно пёструю внутреннюю структуру и количество фригольдерских, копигольдерских и лизгольдерских держаний сильно варьировало в них. К тому же нередко один и тот же крестьянин, особенно йомен, мог иметь фригольдерские, копигольдерские и лизгольдерские держания.
На основе нарративных, документальных и юридических источников можно сделать вывод о том, что, по крайней мере, в период с 1550 по 1600 гг., прослеживается тенденция сокращения численности йоменов. В то же время Вильсон не говорит о резком сокращении численности фригольдеров и копигольдеров. Этот факт следует принять во внимание при оценке масштабов эвикции крестьян в результате огораживаний.
Говоря о крестьянах, нельзя обойти вопрос об уровне агрокультуры в английской деревне изучаемого периода. Этот аспект крестьянской жизни тоже может дать косвенные сведения о социально-экономических процессах в английской деревне и, в частности, о распространенности огораживаний. Для этого обратимся к нарративным источникам, а именно, к трактату Дж. Нордена «Диалог наблюдателя»[32]. Он написан в 1607 г., т.е. в середине интересующего меня периода, и поэтому представляет особый интерес. В нём содержится множество наблюдений, собранных автором во время путешествия по английскому королевству в различных отраслях сельского хозяйства и агрокультуре. Многозначительно само название глав трактата: «Показательное земледельческое хозяйство в Таутонской долине», «Как выгодно использовать все земли» и т.п.
Описывая землепашество в западной части Сомерсетшира, Дж. Норден называет этот регион «английским раем» из-за плодородия тамошних почв, ставших таковыми благодаря усердию и трудолюбию людей. Автор даёт буквально живую картину нелёгкого крестьянского труда. Так, он пишет, что сразу после вспашки земли 3 или 4 человека шли по пахоте с мотыгами и размельчали большие комки земли, заравнивали борозды и делали поле ровным. Это было необходимо, чтобы на поле не было застоя воды в низинах и ямах. Застой воды в них мог привести к порче посеянных семян. Кроме того, крестьяне тщательно устраивали сточные канавы и рвы в тех местах поля, где возможно скопление воды. Столь же тщательно крестьяне убирали с поля камни. Дж. Норден говорит, что урожайность там составляла от 4 до 10 квартеров зерна с одного акра. Очевидно, это был весьма хороший показатель для того времени. Автор перечисляет пять сотен западного Сомерсетшира, где он увидел такое эффективное земледельческое хозяйство.
Норден достаточно ярко описал и такую важную часть земледельческих работ, как унавоживание почв. Он заметил, что в Дорсетшире, Уилтшире, Гемпшире, Беркшире и в других местах внутренних возвышенностей сельчане (farmers) обогащают землю овечьим навозом. Причем делалось это таким образом: сразу после засева поля зерновыми культурами крестьяне выгоняли на него стадо овец. В результате получалась как бы двойная польза. С одной стороны, овцы перемешивали почву, а с другой – одновременно удобряли её. В результате почва после этого становилась более твердой, влажной и не выветривалась[33].
Таким образом, приводимые Дж. Норденом данные свидетельствуют о том, что в ряде графств овцеводство могло неплохо сочетаться с земледелием в крестьянских хозяйствах и способствовать росту урожайности зерновых культур.
Вместе с тем, автор трактата обратил внимание, что в Суффолке, Эссексе и Суррее, где почвы низинные и болотистые, широко практиковалось выращивание хмеля. На песчаных землях Оксфордшира, около Ипсвича и в прибрежной зоне Суффолка, Норфолка и Эссекса выращивали морковь и другие корнеплоды «благодаря старанию и благоразумию жителей». Именно от продажи корнеплодов местные крестьяне и фермеры получают хорошую прибыль[34].
В то же время Дж. Норден заметил, что в ряде мест есть заброшенные земли, заросшие сорняками. Автор считает, что на них вполне можно выращивать такие прибыльные культуры, как коноплю и горчицу, которые помимо этого, ещё и хорошо очищают землю от сорняков.
Выращиванием конопли, по его сведениям, в то время активно занимались в Суффолке, Норфолке, Сассексе, Дорсетшире и в ряде мест Сомерсетшира. От её продажи крестьяне получали хорошую прибыль.
Выгодной культурой автор считал и лён, который также выращивали во многих местах. Не менее выгодным он считал и садоводство, которым занимались крестьяне многих графств. Зачастую крестьяне высаживали яблоневые, грушевые и вишневые деревья в качестве живых изгородей между полями. Такую картину он наблюдал во многих графствах[35]. Он отметил, что из фруктов крестьяне изготавливают прекрасный сидр, который сравним с белым вином. Его изготавливают так много, что хватает на всю крестьянскую семью на целый год. Наиболее трудолюбивыми садоводами он считает кентских крестьян и фермеров.
В другом месте своего трактата Дж. Норден ещё более детализирует способы и технику унавоживания почв крестьянами и фермерами. Так, весьма примечательно его свидетельство о том, что унавоживанием почв занимались в основном «благоразумные и трудолюбивые мужи» (discreet and industrious husbands)[36]. Трудно сказать, какую категорию сельских жителей он имел в виду под этим термином. Во всяком случае, крестьян в его время обычно обозначали термином «husbandmen», что как раз происходит от термина «husband» (т.е. муж – В.М.). Очевидно, Норден воспринял это как массовое явление в сельской местности и не стал давать более подробные сведения о социальных категориях сельских жителей, активно занимавшихся унаваживанием почв. Поэтому вполне вероятно, что под этим термином скрывались как раз крестьяне, наряду с фермерами, которых тогда было ещё немного.
Автор трактата сообщает, что за счет унаваживания почв крестьяне и фермеры получали хорошие урожаи на протяжении 12, 16 и даже 20 лет. Такое явление он отметил в Ланкашире, Чешире, Сассексе, Суррее[37]. Читателю трактата Норден советует заниматься унаваживанием почв так, как это делают соседи, т.е. опытным, опробованным на практике путем, ибо почвы везде разные и универсального способа для всех графств королевства быть не может. Так, например, в северном Корнуолле фермеры удабривали почву морским песком, который везли в свои деревни на лошадях в мешках на расстояние от 3 до 6 миль от морского побережья. Понятно, что такой вид удобрения был доступен для крестьян. Интересно, что для части бедных крестьян перевозка морского песка стала постоянным и прибыльным промыслом. В Девоншире, некоторых районах Корнуолла, Сасекссе, южной части Суррея в качестве удобрений применялась древесная зола. Залежи известняка в Шропшире, Денбишире, Флитшире, в некоторых местах Сассекса давали возможность крестьянам и фермерам закупать и доставлять его за 2-4 мили и после его «гашения» разбрасывать на полях, т.е. производить известкование своих кислых почв.
Вместе с тем, в других графствах, которые не располагали какими-либо близлежащими залежами известняка, для известкования почв крестьяне использовали щебень или гальку с морского побережья. Так, например, Дж. Норден описывает, как с морского побережья Камберленда везли такую гальку на расстояние до 5 миль, что обходилось в 5 шиллингов 4 пенса за телегу. Очевидно, для крестьян это было дорого, и они не всегда могли себе это позволить.
В качестве удобрения, естественно, использовали торф. Особенно это практиковали крестьяне Бакингемшира, Герефордшира и Мидлсекса. Сюда его везли с расстояния до 10 миль. Хотя это тоже не было дешево, но применение торфа в качестве удобрения давало возможность получать хорошие урожаи зерновых в течение последующих десяти лет.
На некоторых землях Гемпшира в качестве удобрения использовали речной ил («mawme»), который также считался очень полезным не только для пахоты, но и для пастбищных земель. Кроме того, на возвышенные сухие вересковые почвы переносили верхний слой почвы с низменных земель, что улучшало их плодородие.
Наконец, крестьяне и фермеры во времена Дж. Нордена в качестве удобрения использовали даже городской мусор с улиц Лондона, предварительно смешав его с угольной пылью[38]. Такой вид «удобрения» автор считал полезным для глиноземных почв. Понятно, что удобривание почвы подобным образом было возможно лишь для фермеров и крестьян, чьи хозяйства располагались в округе Лондона или других крупных городов.
Таким образом, данные трактата Дж. Нордена свидетельствуют о том, что крестьяне и фермеры в начале XVII века знали и применяли самые разнообразные виды удобрений в зависимости от состава своих почв. При этом немалую роль играли и чисто экономические факторы, как, например, стоимость того или иного вида удобрений и его доставки на поля. Автор не упоминает о каких-либо ограничениях в этом деле со стороны властей, что позволяет сделать вывод о фактическом отсутствии системы монополий в этих сферах сельскохозяйственного производства.
В трактате Нордена есть советы и по луговодству[39]. Однако трудно сказать, насколько эффективное луговодство имело место на землях крестьянских общин. Скорее всего, высокоэффективное луговодство он наблюдал на землях джентри. То же самое можно сказать и в отношении его описаний разведения рыбных прудов[40].
В целом сведения Дж. Нордена о состоянии агрокультуры в английской деревне начала XVII века косвенно подтверждают распространенность среди крестьян методов интенсивного ведения земледелия и скотоводства, что наиболее эффективно возможно при ведении «выделенного» хозяйства, а не при старой традиционной системе открытых полей. Поэтому объективно крестьяне уже не могли быть стронниками старых методов ведения хозяйства, а скорее все-таки были приверженцами указанных выше агрокультурных новшеств.
Другой известный среди историков-аграрников документ «Книга подсчётов» беркширского фермера Роберта Лодера за 1610-1620-е гг. даёт возможность видеть, что даже зажиточные крестьяне далеко не всегда стремились полностью переключиться на занятие овцеводством. Так, в его хозяйстве зерновые культуры (пшеница и ячмень) дали в 1611 г. весьма неплохую прибыль (пшеница – 31 фунт 7 шиллингов и 2 пенса, а ячмень – 53 фунта 8 шиллингов). Причем урожай от пшеницы составил 20 квартеров 7 бушелей, а урожай от ячменя составил 46 квартеров 3 бушеля. Пшеница в тот год стоила на рынке 30 шиллингов за квартер, а ячмень – 23 шиллинга за квартер. Лодер пришел к выводу, что выгодней сеять пшеницу[41].
Как известно, процесс огораживаний, начавшийся ещё в конце XV века, продолжался и в XVI веке. Как уже отмечалось, в отечественной и зарубежной историографии неоднократно характеризовались ход и темпы огораживаний в этом и в последующие столетия. Все авторы, касавшиеся данной проблемы, основывались в основном на данных правительственных комиссий по расследованию огораживаний 1517 и 1607 гг., опубликованных ещё в начале XX в. А. Лидемом и Э. Гейем[42]. Использовались и некоторые другие данные, которые не носили такого систематического характера, как сведения правительственных комиссий. Автор настоящих строк также не располагает новыми статистическими сведениями об огораживаниях исследуемого периода. В моём распоряжении имеются лишь некоторые малоизвестные отрывочные сведения об огораживаниях в отдельных графствах, которые в какой-то степени показывают процесс огораживаний как бы «изнутри», в так называемом антропологическом плане. Кроме того, привлекая все известные и малоизвестные сведения об огораживаниях, попробую хотя бы в общих чертах реконструировать общую картину огораживаний второй половины XVI – первой трети XVII века и масштабы эвикции крестьян.
В интересующий меня период правительства Елизаветы I и первых Стюартов проводили несколько раз обследования ряда графств на предмет огораживаний. Это осуществлялось посредством посылки на места специальных комиссий по расследованию огораживаний. Известно, что такие комиссии назначались и производили обследования в 1565, 1607 и в 1636 гг. Наиболее полные данные сохранились от комиссии 1607 г., изученные ещё в начале XX века американским историком Э. Гейем[43]. Почти не сохранилось сведений от комиссии 1565 г., а данные комиссии 1636 г. выражены в шкале штрафов, наложенных на огораживателей.
Вместе с тем, привлекая некоторые отрывочные данные из других источников, появляется возможность проследить ход огораживаний во второй половине XVI–первой трети XVII века и их воздействие на крестьян ряда регионов королевства. Благодаря данным комиссии 1607 г. лучше всего представлены центральные графства королевства. Используя сводные данные об огораживаниях в этих графствах, опубликованные Гейем (см.: ''Приложения'' таблицы 1,2,3), можно сделать небольшой статистический анализ. Так, если в начале XVI века в этих графствах было огорожено 43 тысячи 613 акров пахотной земли, то в период с 1578 по 1607 г. – уже 69 757 акров. Причем в Лестершире, Нортгемптоншире и Бедфордшире было огорожено значительно больше земель, чем в предыдущий период, представленный комиссией по расследованию огораживаний в 1517 г. Несколько меньший размах огораживаний зафиксирован королевскими комиссарами в 1607 г. в Уорвикшире и Бакингемшире. Если в Линкольншире к 1517 г. было огорожено 4 тысячи 866 акров, то к 1607 г. – 13 тысяч 420 акров, т.е. примерно в 3 раза больше. По данным комиссии 1607 г., в 6 графствах Центральной Англии всего было уничтожено за период с 1578 по 1607 гг. 393 селения и эвикции подверглись 2 тысячи 232 крестьянские семьи. Таким образом, в среднем в год в этих графствах эвикции подвергалось около 77 крестьянских семей. Соответственно, если разделить эту цифру на 6 графств, то получится, что в каждом графстве в среднем эвикции подвергалось 12-13 крестьянских семей. Однако вполне вероятно, что данные комиссии о согнанных с земель крестьянах и размерах огораживаний несколько занижены, ибо сведения об этом королевские комиссары получали от местных властей, которые, как известно, были из числа местных джентри.
Если считать условно все уничтоженные крестьянские хозяйства 20-и акровыми, то получится, что за период с 1578 по 1607 гг. их было ликвидировано, согласно цифровым данным комиссии, 3 тысячи 487. Но, если учесть, что среди них преобладали хозяйства меньших размеров, то эта цифра значительно возрастет. Соответственно возрастет и число крестьян, превращенных в пауперов. Таким образом, из примерно 3,5 миллионов крестьян–копигольдеров всего королевства эвикции подверглись 3,5 тысячи, т.е. 1%. Принимая во внимание, что многие из них вполне могли иметь гораздо меньший пахотный надел, их число возрастет и составит предположительно от 1,5 до 2 % или 6,5–7 тысяч. Разумеется, это весьма приблизительный показатель, ограниченный только 6-ю графствами Центральной Англии. Поэтому эти абсолютные цифры для 6 графств Центральной Англии будут выглядеть весьма значительными.
Отдельные отрывочные сведения об огораживаниях имеются и по некоторым другим графствам. Так, в Линкольншире за тот же период, т.е. с 1578 по 1607 гг. было огорожено 13 тысяч 420 акров пахотной земли[44]. Это составит 671 условное полнонадельное крестьянское хозяйство. О многочисленных огораживаниях в этом графстве свидетельствуют и жалобы крестьян в Тайный совет[45].
Значительные огораживания в 1580-1590-е гг. имели место в западной части Оксфордшира, где некие Пауэр и У. Спенсер сносили целые селения[46]. К сожалению, в данном случае по источникам не прослеживаются методы эвикции, к которым прибегали данные огораживатели. Некоторые данные по Дарему также говорят о значительных огораживаниях земель в этот же период. Так, известно, что в маноре Ньюхем только за один день было согнано с земель 340 мужчин, женщин и детей[47]. Р. Ходжсон показал, что максимальный размах огораживаний там происходил в период с 1581 по 1590 г., когда было огорожено 2780 акров земли[48]. Однако, как ни странно, в период снятия ограничений на огораживания с 1593 по 1598 г. там было огорожено меньше всего, а именно 665 акров, т.е. более чем в 4 раза меньше, чем за указанный выше период. Практически так же мало там было произведено огораживаний за период с 1571 по 1580 гг., всего 667 акров[49]. Таким образом, за период в 40 лет (1571-1610 гг.) в этом графстве было огорожено всего 6237 акров земли, что примерно в 2 раза меньше, чем в соседних графствах (Лестершир, Бедфордшир) и почти столько же, как в Уорвикшире и Бакингемшире, фактически за такой же промежуток времени. На примере Дарема можно видеть как бы два пика огораживаний: первый – в 1581-1590 гг. и второй – в 1601-1610 гг., что не совсем совпадает с пиками огораживаний в Центральной Англии, приходящимися соответственно на 1578–1582 гг., 1593–1607 гг.
Об огораживаниях в других графствах свидетельствуют жалобы крестьян в Тайный совет. Хотя в них и не указаны данные о количестве акров огороженных земель, но называются селения, в которых они имели место[50]. Например, в Уэстморленде в приходе Тортвайт некий дворянин Генри Корвин и его наследники занимались огораживаниями, которые сопровождались эвикцией крестьян. Так, за период с 1558 по 1576 гг. там было согнано 30 держателей, т.е. крестьян. Таким образом, в среднем в год в этом приходе эвикции подвергалось немногим более одного держателя. Причем основным методом выживания крестьян здесь были файны. Их рост составил с 13 шиллингов 10 пенсов до 31 фунта 6 шиллингов 8 пенсов[51]. Это, пожалуй, самые высокие темпы роста файнов, почти в 30 раз! Факт увеличения файнов в конце XVI – первой трети XVII века в других регионах английского королевства уже отмечался в историографии[52].
Процесс огораживаний и сгон крестьян с их наделов, безусловно, связан и со значительными изменениями в составе землевладельцев, происходившими во второй половине XVI – первой трети XVII вв. Начало этому положили перепродажи бывших монастырских земель, что имело место в середине XVI столетия. Второй этап смены землевладельцев связан с конфискациями земель у различных заговорщиков из числа аристократии в конце XVI – начале XVII века и последующей их распродажей или дарением дворянам. Кроме того, Елизавета I и Яков I широко практиковали и распродажу коронных земель. Так, Елизавета I только в последние годы своего правления получила от распродажи коронных земель 817359 фунтов стерлингов. Яков I за первые 6 лет своего правления распродал коронных земель на сумму 426171 фунт 19 шиллингов 1 пенс[53]. При сдаче коронных земель в аренду Елизавета, например, настаивала, чтобы арендаторы давали обязательства не сгонять крестьян с земли за «разумную композицию». Известно, например, что в Линкольншире из 117 случаев сдачи в аренду коронных земель 34 арендатора дали такое обязательство и заверили королеву, что поддержат крестьян этих маноров[54].
Известно, что новые владельцы не считали себя связанными какими-либо обязательствами с крестьянами вновь приобретенных маноров. Это создавало хорошие предпосылки для огораживаний земельных держаний крестьян этих маноров, хотя манориальный обычай продолжал сохраняться, а значит, ограничивал возможность произвола со стороны новых владельцев по отношению к крестьянам и общинным землям.
Сохранились некоторые сведения об огораживаниях в подобных случаях, которые неплохо иллюстрируют процесс огораживаний «изнутри». Такой пример дает манор Котесбич, расположенный в южной части Лестершира на границе с Нортгемптонширом и Уорвикширом.
Большая часть земель там принадлежала графу Эссексу. В 1591 г. его манор был продан, а затем вновь перепродан и, наконец, попал в руки крупного лондонского торговца сукном Дж. Кварелси, купившего его за 750 фунтов стерлингов. Очевидно, какую-то часть своих земель он сразу же огородил под пастбища для овец и быстро получил хорошую прибыль от этого[55]. В 1603 г. он добился королевского разрешения на огораживание 950 акров земли. Помимо него разрешение на огораживание 130 акров в том же маноре получил ещё некий У. Холл. Последний, видимо, был фермером-арендатором. Интересно, что это разрешение на огораживания они получили после представления правительству некоего «соглашения» огораживателей с местными крестьянами. Понятно, что как лорду манора Дж. Кварелси, очевидно, было нетрудно добиться от крестьян такого «соглашения». К сожалению, подробности получения от крестьян согласия на огораживания неизвестны. Только косвенные данные, а именно последующие крестьянские волнения в этом и других соседних манорах свидетельствуют о том, что подобные соглашения были достигнуты путем нажима на крестьян и не были добровольным волеизъявлением подавляющего большинства.
Когда окончился срок аренды крестьян-лизгольдеров, Дж. Кварелси предложил им новый договор, явно неприемлемый для них – 5 фунтов стерлингов за ярленд[56]. На таких грабительских условиях крестьяне-лизгольдеры отказались возобновить аренду. Они обратились с жалобой в Королевский суд, но их прошение было отвергнуто на основании того, что их дело подлежит юрисдикции манориальной курии. Фактически их рассматривали как обычных держателей. После этого им оставалось или заключить новый договор на условиях, предложенных лендлордом, или же покинуть свои земли. Часть из них осталась, приняв новые условия держания, но уже на меньшие участки земли. Некоторые из крестьян даже вынуждены были довольствоваться лишь арендой приусадебных участков и разрешением пасти свой скот на огороженных землях, уплачивая 6 пенсов за выпас одной коровы[57].
Самые бедные крестьяне–лизгольдеры вынуждены были покинуть свои держания. В результате таких действий нового владельца манора общая численность крестьян в Котесбиче сократилась в 2 раза[58]. Вскоре этот Дж. Кварелси с четырьмя другими овцеводами вообще опустошил церковный приход, превратив его в огромный пастбищный массив.
Таким образом, на данном примере мы видим, как в короткий срок местные крестьяне подверглись массовой эвикции именно со стороны нового лорда манора. Заметим, что огораживатель пользовался практически лишь экономическими методами, не прибегая к открытому насилию. Те же крестьяне, которые остались, имели уже значительно меньшие держания и, очевидно, чувствовали себя очень неуверенно.
В источниках по Лестерширу имеются данные о том, что за период с 1540 по 1607 гг. огораживаниями там было затронуто 75 селений, из которых 19 целиком снесено и огорожено, а за период с 1608 по 1640 гг. было ещё снесено и огорожено 14 деревень. Причем огораживания в этих 75 селениях происходили в форме мелких захватов крестьянских участков[59]. Основными огораживателями там были джентри. Они произвели 72,5% всех огораживаний[60].
В итоге, по подсчетам английских историков, уже к 1607 г. в графстве было огорожено 25% всей земли. Каждая третья деревня в той или иной мере была подвержена огораживаниям и эвикции крестьян. Причем апогей конверсии пахоты пришёлся на период 1600-1607 гг., когда за 7 лет было совершено столько огораживаний, сколько за предыдущие 50 лет[61].
Нечто подобное происходило и в других местах графств Центральной Англии, где появились новые владельцы маноров. Дж. Норден в 1607 г. писал о массовом характере перехода земли от одного владельца к другому именно в указанный выше промежуток времени[62]. Так, например, в 1590 г. в одном из маноров этого региона новый владелец выморочных земель графини Маргарет Леннокс некий Томас Денби, вступив во владения, сразу же занялся огораживаниями. Он огородил лучшую часть пастбища и некоторые другие земли, примыкавшие к нему, а затем вклинился в общинные угодья. Огородив их часть в трех различных местах, очевидно, имевших ключевое значение для крестьян, он значительно затруднил хозяйственную жизнь крестьянской общины. Однако это не удовлетворило его, и он намеревался огородить ещё 1 тысячу акров земли. Крестьяне манора жаловались на него властям, но чем все это закончилось, по источникам не прослеживается[63]. Этот пример интересен тем, что объектом захвата лендлордом выступают не пахотные земли, а общинные угодья.
В общем современники отмечали, что во времена Якова I в Уорвикшире и Нортгемптоншире основными огораживателями были дворяне, сквайры, джентльмены, которые «творили различные
несправедливости по отношению к своим мелким соседям-земледельцам посредством огораживаний»[64]. Так, в Нортгемптоншире также огораживались земли целых церковных приходов. Там один из новых владельцев манора огородил земли церковного прихода, превратив в пауперов 240 крестьян[65]. В Уорвикшире, в маноре Хилмортон, новый владелец некая Мэри Эстли за период с 1602 по 1607 г. огородила 300 акров пахотной земли и ликвидировала 50 крестьянских хозяйств. Новозеландский историк Дж. Мартин в своей монографии приводит ряд других примеров конверсии пахотной земли в манорах графств Центральной Англии. Причем по его данным видно, что порой в огораживаниях были замешаны представители местных властей. Так, в Нортгемптоншире 13 из 26, в Лестершире 10 из 22, в Уорвикшире 8 из 25 мировых судей были в числе огораживателей[66].
Такая активность джентри объясняется тем, что графства Центральной Англии привлекали их своими хорошими почвами, особенно пригодными для выращивания трав. Поэтому там можно было при низких затратах получить сравнительно быстро большие прибыли от овцеводства. Однако безудержный рост огораживаний в этом регионе пагубно отразился на хлебном обеспечении местного населения городов и местечек. Из-за сокращения пахоты собственного зерна стало не хватать. Привозить его из других регионов было трудно, так как Центральная Англия не была связана водными путями с другими хлебопроизводящими графствами. В результате одним из экономических последствий огораживаний в центральных графствах был рост цен на хлеб, что сильно ударило по жизненному уровню как низших слоев горожан, так и части крестьянства, особенно малоземельного[67].
Таким образом, взгляд на процесс огораживаний «изнутри» даже на основе далеко неполных данных источников наглядно показывает, что огораживания в Центральной Англии в период 1570-х–1607 гг. отразились негативно на местном крестьянстве, так как сопровождались их эвикцией. Интенсивность огораживаний там была не меньше, чем в конце XV – начале XVI в.
В целом можно отметить, что рост огораживаний в абсолютных цифрах в период 1570-х–1607 гг. в графствах Центральной Англии – факт несомненный, что подтверждается данными источников. В последующий период, т.е. в 1608–1640 гг. интенсивность огораживаний там, видимо, заметно снизилась. В других регионах королевства огораживания, сопровождавшиеся эвикцией крестьян, также имели место, но в значительно меньших масштабах. Мы можем считать, что в числе огораживателей в этот период преобладали джентри, а в Центральных графствах новые владельцы маноров были также из числа джентри. Можно предполагать, что и в других регионах быстрее всего огораживания производили тоже новые владельцы маноров. Причем именно эта категория джентри была главным виновником сгона крестьян с их держаний. Вместе с тем, факты свидетельствуют о том, что чистое насилие со стороны джентри, даже из числа новых владельцев маноров, по отношению к крестьянам в процессе огораживаний практически не имело места. Они всегда стремились придать хотя бы видимость законности эвикции крестьян, ибо иначе невозможно было обойти манориальный обычай. Фактически они даже не сгоняли крестьян с их держаний, а лишь создавали такую ситуацию, формально легитимную, при которой крестьяне сами покидали свои земли или превращались в коттеров. Наиболее беззащитной категорией крестьян в таких ситуациях были лизгольдеры и копигольдеры. Лендлордам труднее было выживать с земель фригольдеров. Однако захват новыми лендлордами общинных земель неизбежно негативно отражался на положении последних. Английский историк Р. Меннинг приводит ряд примеров по графству Ланкаширу, где лорды маноров стремились захватить и огородить общинные пустоши с последующей сдачей их в аренду за повышенные ренты и при условии уплаты очень высоких файнов, достигавших размеров сорока улучшенных рент[68]. Для среднего копигольдера уплата файна даже в размере полугодовой ренты уже была весьма обременительна. Даже в судах выносились вердикты о файнах копигольдеров по наследству в размере не более 2-х годовых рент[69]. Несомненно, часть крестьян превращалась в пауперов, о чем свидетельствуют современные трактаты о росте пауперизма[70]. Однако те же трактаты не говорят о том, что именно крестьяне составляли основную массу пауперов.
Огораживания, безусловно, влияли на взаимоотношения крестьян и лендлордов. Отношения добрососедства и патернализма вряд ли могли сохраняться, если в маноре происходила эвикция крестьян. Поэтому некоторые лендлорды начинают искать новые способы повышения рент и файнов. В этом отношении в нашем распоряжении имеется интересный документ. Это запись выступления маркиза Д’Юза (D’Ewes) перед своими крестьянами в 1631 г. в маноре Ловенхем (Суррей)[71]. Это выступление происходило накануне очередного заседания манориальной курии. Сам маркиз отмечает, что его выступление было «чрезвычайно одобрено крестьянами»[72]. Суть его выступления свелась к тому, что он напомнил крестьянам о многих связях и взаимоотношениях между ним и ими. Маркиз как бы предупредил их, что «услышанное от него не вызовет у них радости, но и не будет им в тягость»[73]. Затем он подробно рассказал собравшимся крестьянам историю манора, начиная с англо-саксонских времён и нормандского завоевания. Очевидно, совершить исторический экскурс ему было необходимо для того, чтобы показать крестьянам манора их вилланские корни[74]. С помощью трудов знаменитого юриста Фицбергера он обосновал прямую связь вилланского и копигольдерского держания. Д'Юз обосновал и свое право на данный манор, подчеркнул свой патернализм, заявив, что он «слился душой с манором». Он напомнил крестьянам, как его отец брал с них файны «по старине» в размере двухгодовой ренты[75]. Развивая идею патернализма, он заявил, что для него важна не прибыль, а «любовь держателей», и что от них он ожидает такого же отношения к нему. Далее он перешел к самому главному моменту своего выступления, доказывая существование между ним и его крестьянами-держателями тройной связи или тройного обязательства. Первое обязательство он назвал «клятвенным», т.е. заключенным посредством присяги крестьян ему как лендлорду. Второе – «сервиальное», основанное на обычае. Оно как раз осуществляется через ренты и другие платежи крестьян ему. Третье обязательство он назвал «измененной связью» (reditual)[76]. Эту тройную связь или обязательства между ним и его держателями крестьянами он считает такой прочной, которую «трудно разорвать». Маркиз обосновал законность и необходимость каждого из этих трех обязательств. При этом он доказывал, что каждая категория крестьян (фригольдеры, копигольдеры) имеет прямое отношение к какой-либо из этих связей или обязательств. Интересно, что Д’Юз обосновывает свое право брать с крестьян файны именно третьей связью (или обязательством), которая, как он полагает, в отличие от рент должна меняться. Тем самым он, по сути дела, убеждал крестьян-держателей в своем праве повышать файны. Однако он различает два типа копигольда в маноре. Одна категория происходит от burgagium (разновидность фригольда – В. М.), которые должны платить фиксированный файн в размере двойной годовой ренты. Второй тип копигольдеров, которые генетически восходят к сервам и вилланам, по его мнению, должны платить файны «по воле лорда», т.е. нефиксированные[77]. Весьма интересно, что, по мнению Д’Юза, такое разделение в статусе копигольдеров произошло примерно в середине XVI в. «в результате мошенничества и небрежности тогдашних управляющих». Однако в его речи нет и намека на то, что он постарается устранить эту давнишнюю ошибку. Нефиксированные файны были заимствованы, по его словам, из старинных сотенных свитков.
Таким образом, данный пример свидетельствует о стремлении лендлордов обосновать законность повышения файнов на часть крестьян, т.е. прежде всего на копигольдеров, не затрагивая рентных отношений. Очевидно, файны становятся одним из главных способов выживания крестьян с земли лендлордами в различных регионах королевства.
В итоге можно констатировать, что процесс огораживаний в Англии в интересующий нас период был более значительным в центральных графствах и в некоторых других регионах королевства по сравнению с периодом конца XV – начала XVI вв. Эти огораживания, совершаемые джентри, сопровождались эвикцией только части крестьян-копигольдеров. Поскольку современники не говорят о массовой утрате крестьянами повсеместно своих наделов, то можно считать, что подавляющая их масса продолжала сохранять за собой свои наделы. В отдельных манорах джентри стремились захватить часть общинных угодий. Прямое насилие со стороны огораживателей по отношению к крестьянам практически отсутствовало. Эвикцию крестьян там, где она имела место, джентри стремятся осуществлять в легитимных формах. Такой наиболее распространенной формой становится повышение файнов, что могло быть обосновано с помощью юристов и юридических трактатов обычным правом. В принципе дамоклов меч эвикции грозил многим копигольдерам и даже фригольдерам, что не могло не отразиться на их отношении к процессу огораживаний и к традиционной организации общинного землепользования.
[1] Савин А. Н. Английская деревня; Гранат И. К вопросу об обезземеливании крестьян в Англии. Попов-Ленский И.Л. К вопросу об огораживании общинных полей в Англии в первой половине XVII века // Учёные записки РАНИОН - М., 1929. Т. 3. - С. 284 - 305.; Семенов В. Ф. Огораживания и крестьянские восстания в Англии XVI в.; Лавровский В.М. Исследование по аграрной истории Англии XVII - XIX вв.; Винокурова М. В. Английское крестьянство в канун буржуазной революции середины XVII века. (На материалах графства Уилтшир); Ценные замечания о процессе огораживаний в канун английской буржуазной революции середины XVII века сделал М. А. Барг. (Барг М. А. Великая английская революция в портретах её деятелей. - М., 1991. – С. 59–67); Штокмар В. В. Английское крестьянство в XVI-XVIII вв.// История крестьянства в Европе. Эпоха феодализма. Т. 3. - С. 33-35. (Л. П. Репина - редакционная работа); Дмитриева О. В. Социально-экономическое развитие Англии в XVI в. Спецкурс. С. 7– 16; Английская историография проблемы огораживаний интересующего нас период достаточно обширна. Далее приводятся лишь основные монографии, главы монографий и статьи: Tawney R. Agrarian Problem.in the XVI-th century; Slater J. The English Peasantry and Enclosures of Common Fields. - L., 1907 ; Gonner E.C.K. Common Lands and Enclosures. - L., 1915; Kerridge E. The Agricultural Revolution. - L., 1967; Kerridge E. Agrarian Problem in the 16-th century and after. - L., 1969; Thirsk J. Tudor Enclosures.- L., 1957; Thirsk J. Enclosing and Engrossing// The Agrarian History of England and Wales. Vol. IV. - P. 200–255; Palliser D. The Age of Elizabeth: England under the Later Tudors (1547-1603). - L., 1983; Wordie J. The Chronolodgy of English Enclosures,1500-1914// EcHR. 2-nd ser. Vol. 36, № 4.- Oxford, 1983.- P. 483; Chapman J. The Chronolodgy of English Enclosures// Ec.HR 2-nd ser. Vol. 37, №4. – Oxford, 1984. - P. 557-559; A. Kussmaul. A General View of The Rural Economy of England, 1538-1840; Overton M. The Agricultural Revolution of the Agrarian Economy of England, 1500 - 1840.
[2] В своих основных чертах эта концепция сформулирована в работах Семенова В. Ф. По существу, она прослеживается во всех учебниках и учебных пособиях по истории Средних веков, издававшихся в 1950–1980 гг. (См., например: Сапрыкин Ю. М. Народные движения в Англии и Ирландии в XVI веке. - М., 1963. - С. 23; Семенов В. Ф. История Средних веков: Учебник для педагогических институтов.- М., 1970.- С. 486 - 487: История Средних веков/ Под ред. Н. Ф. Колесницкого. - М., 1985. - С.470 - 471.; История Средних веков. Т. 2/ Под ред. С. Д. Сказкина. - М., 1966. - С. 215-217. Некоторые корректировки концепции насильственного cгона английских крестьян с земли в XVI–первой половины XVII века прослеживаются в учебниках и академических изданиях 1990-х гг. (См.; История средних веков. Т. 2. /Под ред. З. В. Удальцовой и С. П. Карпова.- М., 1991.- С. 198–201; История Средних веков. Т. 2./ Под ред. С. П. Карпова.- М., 2000. С. 255-257); Ещё более значительная корректировка дана М. В. Винокуровой в кн.: История Европы: В 8 томах. Т. 3 /Под ред. Л. Т. Мильской, В. И. Рутенбурга. – М., 1993. - С. 40-50.
[3] Винокурова М. В. Английское крестьянство…Она же. Мир английского манор.
[4] См. там же. Гл. 3. Однако в своей работе'' Мир английского манора'' она отметила факт отсутствия фиксации файнов в манориальных документах, но считает, что файны всё же были на самом деле (Винокурова М. В. Мир английского манора. С. 437.).
[5] В этом отношении в английской историографии существуют минимальныне оценки (от 2,5 мл. чел. до- 4,9 мл. чел.).
[6] Wilson Th. The State of England, anno Domini 1600. //Camden Society Publications. Third series. Vol. LII - P.18 - 21.
[7] Ibid. - P. 11 - 12, 19 - 20.
[8] Ibid. - P. 11 - 12, 19 - 20.
[9] Ibid.- P. 17-18.
[10] Calendar of the Assize Records. Herefordshire. Indictments. James I / Ed. J. Cockburn. - L., 1975. - P. 101.
[11] Calendar of the Assize Records. Sussex. Vol. II / Ed. J. Cockburn. - L., 1975. - P. 129.
[12] Campbell M. The English Yeomen Under Elizabeth and Early Stuarts.
[13] Wilson Th. Op. cit.// Camden Society. Third series. Vol. LII - P. 19.
[14] The Publications of The Surtees Society Vol. 121. - L., 1912. - P. 71.; Vol. 110. - L.,1887 - P. 57-58, 119.
[15] Ibid. - P. 170.
[16] Ibid. - P. 160.
[17] Wilson Th. Op. cit.// Camden Society. Third series. Vol. LII. - P. 19.
[18] Ibid. - P. 19-20.
[19] Surtees Society. Vol. 121. - P. 40, 83, 152; Vol. 110. - P. 84 - 85.
[20] Ibid. - P. 84-85, 126, 139.
[21] Ibid. - P. 168.
[22] Ibid. - P. 174 etc.
[23] Ibid. - P. 36. Vol. 121.- P. 85.
[24] Ibid. Vol. 110. - P. 18, 94 etc.
[25] Wilson Th. Op. cit. // Camden Society. Third series. Vol. LII. - P. 19.
[26] Wrightson K. English Society. 1500-1680. - L., 1982. - P. 17 - 38.
[27] К. Райтсон полагает, что численность населения за период XVI в. и до 1680 года удвоилась и достигла 5 миллионов человек, в то время как в 1520 г. составляла 2,5 миллиона человек. В 1580 г. население составляло, по его мнению, 3,5 миллиона человек и продолжало рости до 1630-х годов (Wrightson K. Op. cit.- P. 122).
[28] Wilson Th. Op. cit.// Camden Society. Third series. Vol. LII. - P.16-18, 20- 21, 38 - 39.
[29] Ibid. - P. 21 - 22, 38 - 39.
[30] Ibidem.
[31] К подобному заключению приходит Р. Тоуни. (Tawny R. The Agrarian Problem. P. 84 – 85, 126, 139); По его подсчётам в Англии XVI века 2/3 крестьян составляли копигольдеры, а фригольдеры составляли лишь 1/8 часть и также 1/8 часть составляли лизгольдеры ( Ibid., - P. 24).
[32] Norden J. The Surveyor’s Dialogue // 17-th Century Economic Documents / Ed. J. Thirsk and J.P. Cooper. - Oxford, 1972. - P. 106-115.
[33] Ibid. - P.106-107.
[34] Ibid. - P. 109 -110.
[35] Ibid. - P. 110.
[36] Ibid. - P. 111.
[37] Ibidem.
[38] Ibid. - P. 113.
[39] Ibidem.
[40] Ibid. - P. 114.
[41] Robert Loder’s farm Accounts, 1610-1620/ Ed. G. F. Fussell.// Camden Society. Third series. Vol. 53/ Ed. Fusser J. E. – Edinburg, 1936. - P. 19-20.
[42] Leadem I. S. The Domsday of Enclosures // Transactions of the Royal Historical Society, new series, Vol. VII-VIII. - L., 1892-1894 (Далее сокращенно: TRHS); Gay E. The Midland Revolt and The Inquisition of Depopulation of 1607 // TRHS new series. Vol. XVIII. - L., 1904.- P. 195-244.
[43] Gay E. Op.cit. - P. 195 -244.
[44] Agrarian History. Vol. IV. P. 242.
[45] A PC Vol. XIII - P. 257–258, 334, 336 etc. ; Vol. XIV. - P. 125 etc.
[46] CSPD Vol. 1595 – 1597. - L., 1857. - P. 210.
[47] Kerridge E. Agrarian Problem. - P. 128.
[48] Hodgson R. I. The Progress Of Enclosure in County of Durhem. 1550-1870 // Change in Countryside. - L., 1970. - P. 83 – 102.
[49] Ibidem.
[50] APC Vol. XIII - P.76-77, 309.; Vol. XIV - P. 12, 201, 305, 356; Vol. XV - P. 425-426.
[51] English Economic History. Selected Documents. Vol. I / Ed. B. Brown and R. Tawney. - L., 1915. - P. 254.
[52] См.: Семенов В. Ф. Положение обычных держателей юго-западной Англии во второй половине XVI – начале XVII в.// СВ. Вып.25. - М., 1964. - С. 228-250; Винокурова М. В. Английское крестьянство… С. 227 – 264.
[53] CSPD Vol. 1603–1610. - L., 1857. - P. 17.
[54] Thomas D. Leases and Reversion on The Crown’s Lands, 1550–1603 // Economic History Review. 2– nd ser. Vol. XXX. № 1.- Oxford, 1977. – P. 69–70.
[55] VHC Leicestershire. Vol. 2 - P. 204.
[56] Agrarian History… Vol. IV. – P. 234.
[57] Martin J. Feudalizm to Capitalizm. - P. 187. 1 ядленд= 12 акрам (1 акр=0,4 га).
[58] Agrarian History… Vol. IV - P. 234.
[59] VHC Leicestershire. Vol. 2 – P. 203–204.
[60] Ibidem.
[61] Ibidem.
[62] See: Campbell M. Op.cit. - P. 88.
[63] HMC Salisb.- Part IV. - L., 1892. - P. 83–84.
[64] Campbell M. Op. cit. - P. 88.
[65] Martin J. Op. cit. – P. 184.
[66] Ibid. - P. 173.
[67] Ibid. – P. 163.
[68] Manning R. B. Village Revolts. – P. 114 - 115.
[69] Ibidem.
[70] Art H. A Provision for the Poore, now in premie: out of the Stor - house of God plentie // TED. Vol. III. - P. 444 – 458.
[71] The Autobiography and Correspondence of Sir Simonds D’Ewes During The Reigne of James I and Charles I. Vol. II / Ed. O. Hallivell - L., 1845. - P. 31–38.
[72] Ibid. -P. 31.
[73] Ibid. - P. 32.
[74] Ibidem.
[75] Ibid. - P. 35.
[76] Ibid. - P. 36.
[77] Ibid. - P. 36–37.
