EM-ENGLAND

© Автор: Митрофанов В.П.

Современное состояние степени изученности аграрной истории Англии указанного периода позволяет говорить об определённой аграрной политике монархии Тюдоров и первых Стюартов. Как известно, формирование единого национального рынка является необходимым условием капиталистического генезиса и развития экономики. Важной частью его становится продовольственный рынок.  К этому времени в Англии появился ряд факторов, активно влиявших на него: сокращение занятости населения в аграрной сфере, рост числа наёмных рабочих на мануфактурах, начало складывания мирового рынка в связи с Великими географическими открытиями, последовавшая за этим ''революция цен'' и происходившая капиталистическая перестройка сельского хозяйства. Последнее явление связано не только с огораживаниями пахотных земель лендлордами, но и с переходом крестьян и фермеров во многих манорах от системы открытых полей к выделенной системе землепользования. Это тоже повлияло на продовольственный рынок. В таких условиях приобретает особую важность государственная политика в продовольственном сегменте национального рынка, ибо от её направленности и эффективности напрямую зависела социальная обстановка в королевстве. В англоязычной историографии прослеживается понимание значимости государственного регулирования продовольственного рынка Тюдорами и первыми Стюартами. Однако, исследовали данный вопрос лишь немногие авторы, хотя отдельных его аспектов касался ряд историков.  Так, например, Дж. Роджерс в конце XIX в.  привел данные о ценах на продовольственном рынке в контексте динамики заработной платы наёмных работников, А С. Гардинер, изучая вопрос о монополиях, упоминает пивоварение, выпечку хлеба, приводя примеры патентов на производство и торговлю этими товарами и содержание пивных. Первое значительное исследование было посвящено эволюции зернового рынка в Англии на протяжении XII – XVIII вв., которое проделал в начале XX века Н. Грас. Основное внимание, применительно к периоду XVI – XVII вв., автор уделил развитию столичного рынка зерна, отметив этапы его развития. Высказался он в отношении законодательства о хлебной торговле, которое, по его мнению, было направлено против спекуляции зерном и обеспечение населения хлебом. Проанализировав хлебное законодательство и его выполнение на местах, он приходит к выводу, что свою главную задачу по налаживанию поставок зерна из регионов, в которых его было в изобилии, в регионы, где его недоставало, а также по обеспечению зерном городов оно не выполнило. Автор понимал взаимосвязь состояние земледелия, процесса огораживания пахотной земли и хлебного законодательства, что не всегда отмечали последующие англоязычные авторы в своих работах. Отметил он все большее понимание властями роли различных посредников в хлебной торговле. Грас также обратил внимание и на попытки первых Стюартов по созданию зернохранилищ, исследовал отдельные сегменты зернового рынка: торговлю пшеницей, ячменём, рожью и т.п. Говоря о внешней торговле зерном, Н.Грас полагал, что в период правления Елизаветы и первых Стюартов практика лицензирования экспортной торговли зерном достигла своей вершины. Основная цель хлебных законов, по его мнению, состояла в том, чтобы не допустить спекуляции зерном и обеспечить население хлебом. Эта точка зрения, высказанная историком ещё в начале XX в., стала доминантой заключений и выводов последующих англоязычных авторов, затрагивавших те или иные вопросы продовольственного рынка эпохи Тюдоров и первых Стюартов и, часто ссылавшихся на работу Н. Граса. Однако отдельные авторы иногда высказывались несколько иначе. Так, например, Ф. Янгс, исследуя прокламации о хлебной торговле, королевы Марии Тюдор, полагал, что причиной их издания было стремление отвести ненависть народа от короны в период голода.

Исследованию лондонского рынка продовольствия посвятил свою статью Ф. Фишер. Он отметил большую роль импортного продовольствия на столичном рынке, а также продовольствия, поступавшего из ближайших графств. Например, зерно, по мнению историка, регулярно поступало из Норфолка и Эссекса. Важнейшей причиной развития лондонского рынка автор считал бурный рост населения столицы. Среди ряда других работ англоязычных историков можно отметить статью У. Хоскинса об урожайности зерновых. Автор проследил динамику цен на зерновые и её взаимосвязь с урожайностью, кратко отметив реакцию властей на рост или падение цен на зерновые.

Значительное исследование продовольственного рынка в масштабе всего королевства проделал Алан Ивритт. Его подход уже несколько отличался от подхода Граса, который делал акцент на динамику столичного хлебного рынка и его воздействия на провинциальные рынки. А.Ивритт рассматривает в целом продовольственный рынок с точки зрения развития открытых рынков, которые довольно тщательно контролировались государством, и частную рыночную торговлю в провинции. Он подсчитал количество местных рыночных центров, отметил их специализацию на том или ином виде продовольственных товаров, их размеры, топографию и ряд других технических аспектов. Характеризуя торговлю на открытых рынках, он отмечает их специализацию, сферу их влияния, их стремление к расширению и различные сложные моменты, возникавшие на этой почве. Значительное внимание, в отличие от Граса, он уделяет частной рыночной торговле, которую официальные должностные лица не контролировали (...beyond the scruting of official eyes, either central or local...). Однако, по его мнению, разницу между этими двумя типами торговли трудно проследить, поскольку многие торговцы были задействованы в обеих типах одновременно. Большой интерес представляют карты-схемы рыночных центров по регионам Англии, а также карта-схема охвата территории открытыми рынками. Затрагивая вопрос о регулировании внутренней рыночной торговли государством, он полагает, что основной причиной этого было желание властей гарантировать интересы потребителей, особенно бедняков. Вместе с тем, британский историк говорит о дифференцированной правительственной политике на продовольственном рынке в неурожайные годы, и в годы изобилия зерна, когда, например, снимались ограничения, и ослаблялась регламентация рыночной торговли. Автор приходит к выводу, что правительственное регулирование в голодные годы не было неудачным. Приводимый им интересный фактический материал из источников и некоторых локальных исследований английских историков дает хорошую панораму продовольственного рынка в Англии периода Тюдоров и первых Стюартов и позволяет определить направление для дальнейшего исследования интересующей нас проблемы.  После издания IV – го тома «Аграрной истории Англии и Уэльса» в 1967 г. и переиздания его некоторых глав в 1990 г., (в том числе расширенной главы о продовольственном рынке, написанной А.Ивриттом), в англоязычной историографии можно отметить ещё работу американского историка Э.Эпплеби о голодовках в Тюдоровской и Стюартовской Англии. Он, в частности, сравнивая голодные годы середины 1590 – х годов и голод 1623 года, отмечает более значимый масштаб последнего, поскольку он затронул в большей или меньшей степени все графства королевства и происходил на фоне кризиса сукноделия. Вместе с тем автор, как и другие англоязычные историки, отмечает заботу правительства о бедняках в годы голода, основным механизмом которой он считает регулирование рыночной торговли хлебопродуктами и цен на них. Отметив демографические последствия голодных лет, историк не рассматривает их   социальные и экономические последствия.

Британские и американские историки конца XX – начала XXI в. специально не обращались к проблеме продовольственного рынка в Англии раннего Нового времени. Лишь в последнее время отдельные из них заинтересовались изучением проблемы питания англичан того времени и некоторых других аспектов, связанных с продовольствием. В этом плане интерес представляет статья Фелиции Хил о продовольственных подарках и обменах. Приводя множество случаев таких подарков в эпоху Тюдоров и Стюартов, она отметила, что даже монархам во время их разъездов по стране преподносили подарки продуктами и приходит к выводу о большой роли таковых в повседневности и в аграрных отношениях англичан того времени. Автор связывает это с ещё существовавшими продуктовыми рентами даже в манорах аристократии, приводя пример графа Пемброка, который в 1575 г. получал от держателей в своих 22 маноров продуктовую ренту хлебом, 94 каплуна, 98 кур, 64 гуся и 960 голубей.

В 2007 г. Дж. Тирск, известная своими работами по аграрной истории Англии XVI – XVII вв., издала оригинальный труд о питании англичан. В работе дана широкая панорама «мира питания» англичан и их пищевых пристрастий на фоне меняющихся экономических и социальных условий жизни. Эта последняя книга Дж.Тирск значительно расширяет наши представления об этом малоизвестном аспекте, косвенно связанным с продовольственным рынком.

В отечественной историографии вопросов торговли продовольствием в период Тюдоров и первых Стюартов очень кратко касались целый ряд исследователей, занимавшихся аграрной и социальной историей Англии. Так об исключительно важности хлебной торговли в плане генезиса капитализма в аграрной сфере писали ещё М.А. Барг и В.М. Лавровский, В.В. Штокмар, отметившая взаимосвязь законов о хлебной торговли и аграрной политики английской монархии второй половины XVI века и считавшая, в частности, что установление невысоких пошлин на вывоз зерна в 1571 г. было новым моментом в попытках правительства заинтересовать джентри в занятии земледелием. В дальнейший период советской историографии специальных исследований продовольственного рынка не было. В постсоветский период данная проблема была частично затронута автором настоящих строк, а также в нескольких небольших статьях аспирантов.

Как известно, королевская власть в средневековой Англии ещё с XIV в. начинает регулирование торговли зерном. В XVI в. законодательное регулирование распространяется и на торговлю другими продовольственными товаров, как, например, мясо, сыр, масло, солод и пиво. Издается целый ряд парламентских актов и королевских прокламаций, которые достаточно подробно регламентировали производство и торговлю этими видами продовольствия на внутреннем рынке, а также определяли порядок экспорта зерна и другого продовольствия. Однако, в связи с конверсии пахоты в пастбища и распространением овцеводства, происходило общее сокращение производства товарного зерна крестьянами и фермерами. Поэтому уже кабинеты Эдуарда VI и Марии Тюдор в контексте законодательного вида регулирования начинают принимать некоторые юридические и административные способы по предотвращению нехватки зерна на продовольственном рынке страны.

Елизавета I Тюдор продолжила «продовольственное» законодательство своих предшественников по трону. При ней, хотя и продолжали издаваться законы о торговле зерном и другим продовольствием, но больший упор делался на проведение конкретных мер на продовольственном рынке, осуществляемых Тайным советом через местные власти графств. Законы о торговле зерном становятся важной составной частью не только продовольственной, но и аграрной политики, что имело продолжение и в период правления первых Стюартов. Это было связано во многом с обострением вопроса продовольственного обеспечения населения в связи с неуклонным сокращением пахотных земель и рядом неурожайных лет (особенно в 1586, 1594 – 1597, 1608, 1613, 1617, 1622 – 1623, 1630 – 1631 гг.). Поэтому законы и меры правительства в области хлебной торговли можно рассматривать и в контексте социальной политики английской монархии. Правда, кроме “хлебной” проблемы, верховные сановники королевы держали под контролем и некоторые другие вопросы, связанные с крестьянами, а значит косвенно и с состоянием продовольственного рынка страны. Прежде всего, правительство стремилось не допустить сокращение пахотного земледелия среди крестьянских хозяйств, чьи земельные держания были не менее 20 акров. Принимались некоторые меры по расширению пахотных земель за счёт осушения заболоченных территорий в восточных графствах и за счёт сокращение посевов вайды. А при сдаче коронных маноров в аренду ставилось условие, чтобы арендаторы не сгоняли с земель старинных держателей, что позволило бы сохранить их земледельческие хозяйства. Не касаясь елизаветинских законов по ограничению огораживаний, отметим лишь, что почти одновременно с ними принимались и законы о торговле хлебом и хлебопродуктами, что само по себе свидетельствует о понимании королевой и её кабинетом их тесной взаимосвязи. Примерно так же поступали и правящие кабинеты первых Стюартов. В процессе парламентских дебатов по этим законопроектам связь земледелия и хлебного обеспечения населения также подчеркивался депутатами в Палате общин.  Основной момент здесь состоял в том, что крестьяне как производители зерна сталкивались лицом к лицу с многочисленными перекупщиками зерна, коими могли быть как горожане, так и джентри. Но, кроме того, и сами крестьяне также могли быть в числе перекупщиков и торговцев зерном. В статутах и прокламациях упоминается целый ряд категорий оптовых (ingrossers, forestallers) и розничных хлебных торговцев (bakers, badgers, loders, common carriers). И хотя их социальный статус не был обозначен, но за некоторыми из них, очевидно, крылись именно крестьяне и фермеры, поскольку объём их товарного зерна всегда был небольшим.

В целом правительство стремилось установить с помощью законов и иных мер жесткий контроль над торговлей зерном на хлебных рынках страны. Оно даже пыталось регулировать уровень максимальных цен на продаваемое   зерно, что естественно не отвечало интересам крестьян – земледельцев, продававшим его на рынках. Более того, уже прокламация Эдуарда VI от октября 1550 г. требовала от мировых судей заставлять крестьян поставлять зерно на ближайшие городские рынки. Очевидно, уже тогда начинается оттеснение крестьян с хлебных рынков многочисленными категориями торговцев хлебом. Некоторые из них просто скупали на корню все крестьянское зерно, о чём упоминалось в законе о торговле хлебом, принятый   парламентом в 1552 г.

При Марии Тюдор, с 1555 г. практикуется выдача лицензий торговцам на право вывоза зерна за пределы королевства.  Вряд ли это отвечало интересам крестьянства, так как неизбежно ограничивало количество торговцев зерном, имевших разрешение на экспортную торговлю, а, следовательно, сокращало число возможных покупателей его у крестьян. В свою очередь это неизбежно приводило к снижению закупочных цен и росту цен розничных. Многое в такой ситуации зависело от деятельности правительственных чиновников, занимавшихся вопросами хлебной торговли. Особенно их роль возрастала в неурожайные годы, когда рост цен на зерно мог отрицательно сказаться на материальном положении тех крестьян, которые в большей мере занимались скотоводством, промыслами и иными не земледельческими видами деятельности. Так, например, в 1572 г., когда случился очередной неурожай на зерновые культуры в Сомерсетшире, правительство решило в административном порядке нажать на состоятельных крестьян соседнего графства Девоншир, чтобы те поставляли зерно на рынки Сомерсетшира. Для этого, как водится, была создана специальная комиссия с правом вознаграждения осведомителей суммой до 75% от штрафов с укрывателей зерна, т. е. по существу это выглядело как своеобразная “продразвёрстка”. Естественно это вызвало панику среди зажиточных крестьян и фермеров, и они стали еще лучше укрывать свое зерно от членов этой комиссии и от их добровольных   помощников-осведомителей.

Яркую картину торговли хлебом на местных специализированных рынках дал Дж. Гаррисон. Он сообщал, что, когда накануне Михайлова дня (29 сентября) крестьяне привозили зерно на рынки, чтобы продать его для уплаты своих ежегодных рент лендлордам, джентри не продавали в это время свое зерно, а наоборот скупали его по низкой цене у бедных крестьян под предлогом, что им необходимо семенное зерно. Причем скупку производили на отдаленных от своего места жительства рынках, где их никто не знал. Если же их все-таки узнавали (и, очевидно, доносили о них рыночным клеркам), то они клятвенно обещали привезти на следующий рыночный день свое зерно для распродажи. Однако, сами же затем везли купленное зерно в другие рыночные местечки, где, очевидно, цены на зерно были повыше. Иногда они просто нанимали одного или двух бедняков, выдавали им документы на вымышленное имя, а те продавали это зерно и отдавали им вырученные деньги. Свое зерно джентри продавали не квартерами  (1 квартер = 290 литров), а бушелями (1 бушель в среднем = 36,3 литра). Таким образом, они искусственно поддерживали нехватку зерна на рынках, чтобы на следующий рыночный день можно было бы поднять на него цену. Гаррисон сожалеет, что теперь чиновники не исполняют тщательно своих обязанностей. “Рыночные клерки так горды, - пишет он - что для них меры то малы, то велики, и не уходят без взятки”. Таким образом, он отмечает факт активного участия в рыночной торговле как джентри, так и крестьян, отмечая нюансы в их торговле зерном.

Как видно, крестьяне, желающие продать свое зерно вскоре после уборки урожая, так как им необходимо к установленному сроку уплатить ренты лендлордам, не могли в полной мере воспользоваться простым экономическим законом – спрос – предложение –  цена.

Хорошие урожаи тоже могли отрицательно повлиять на благосостояние крестьян-земледельцев и фермеров, так как они сопровождались падением цен на зерно. В такие годы многое зависело как раз от государственной политики по регулированию экспорта зерна. Правительство Елизаветы отчасти решало этот вопрос успешно за счет его строгого регулирования. Тем самым оно оказывало косвенно поддержку крестьянам и фермерам занимавшихся земледелием. Однако не всегда власти быстро реагировали на изменения конъюнктуры внутреннего рынка и запаздывали со снятием ограничений на вывоз зерна за границу. Так, например, это прослеживается в 1580 – е гг. и в 1592 г., когда в ряде портов Кента, Сассекса, и Гэмпшира скопилось много зерна, предназначенного для экспорта, поскольку на внутренних рынках оно было дешево. По подсчетам А. Ивритта во второй половине XVI в. из каждого порта королевства в среднем за год вывозилось 500 квартеров зерна, а всего по стране –    20 тысяч квартеров в год. Пик этого вывоза приходится на 1570 – 1600 гг.   Для того времени это довольно много для небольшой страны. А в совокупности с действиями хлебных спекулянтов в отдельные годы приводило к трудностям в хлебном обеспечении населения. Поэтому правительству приходилось на каждом хлебном рынке королевства, которых всего было 133, держать от 4 – 5 до 40 – 50 чиновников, наблюдавших за торговлей хлебом.  С одной стороны, они действительно осуществляли регулирование купли-продажи зерна, а с другой, судя по рассказу Гаррисона, создавали бюрократические препятствия для торговли им крестьянами. Возможно, все это заставило королеву ужесточить контроль за хлебной торговлей, особенно в неурожайные годы. Так, например, в один из таких годов, (1586 г.) она предписала шерифам и мировым судьям графств обследовать все имеющиеся запасы зерна у крестьян и убедить их продавать излишки зерна на своих местных рынках. При этом торговля на них продолжала строго контролироваться и регламентироваться местными властями. Однако имелись факты злоупотреблений последних своим служебным положением, что выражалось частенько в скупки зерна у крестьян и последующей перепродажи его по завышенной цене. Эти и многие другие причины заставили правительство Елизаветы ввести новые правила на вывоз зерна за границу. Специальным парламентским статутом, принятым в 1593 г., было установлено, что отныне экспорт зерна возможен был лишь в случае, если на внутренних рынках его цена не превышает, установленного законом уровня.  Было также аннулировано право местных властей регулировать экспортную торговлю зерном. Однако вряд ли для крестьян всех графств это было выгодно, ибо за усреднёнными статутом цифрами стоимости зерна на внутреннем рынке, при которых его разрешалось вывозить за границу, кроется достаточно широкое колебание цен на него по различным регионам королевства. В идеале интересам крестьян и фермеров в большей мере отвечали свободная торговля зерном на местных рынках и контроль со стороны государства лишь за перекупщиками зерна, но в полной мере законодательство этого не предусматривало.

О важном значении государственного контроля за торговлей зерном свидетельствует издание в 1587 г. так называемой “Книги приказов”, в которой была обобщена практика регулирования властями торговли зерном и хлебопродуктами, а Н. Грас считал её вершиной патернализма государства в хлебной торговле, но в целом считал политику Тюдоров и Стюартов в области регулирования торговли хлебом неразумной. Однако важно то, что в этом официальном документе по сути дела были сконцентрированы государственные принципы регулирования в этой важнейшей сфере экономики. Впоследствии “Книга приказов” переиздавалась в неурожайные 1594, 1608, 1622 и в 1630 гг., что само по себе свидетельствует о её практической значимости как для кабинета Елизаветы, так и для правительств первых Стюартов, которые, по существу, следовали в этом вопросе в русле юридических и административных мер, разработанных своими предшественниками по трону. Эти принципы состояли из 33 – х пространных пунктов. Они сводились к тщательной до мелочей регламентации не только торговли зерном на рынках, но и к переработке его пекарями, пивоварами и т.п. В них подробно расписывались деятельность местных властей в регулировании торговли зерном на рынках, а главное - деятельность по обеспечению бесперебойного снабжения рынков зерном и контроль за рыночными ценами. В этом плане даже предусматривались меры принудительного порядка в отношении производителей зерна, в том числе крестьян и фермеров по поставкам зерна на рынки и т.п. В целом, такие государственные меры по регулированию торговли зерном не могли отвечать интересам крестьян хлебопроизводящих регионов, ибо могло подтолкнуть их к переориентации хозяйственной деятельности с зернового производства на скотоводство и т.д.

Между тем в последние годы правления Елизаветы правительство продолжало проводить жесткую регламентацию в торговле зерном на внутренних рынках и оказывать административное воздействие на всех производителей зерна, включая крестьян и фермеров, через мировых судей, шерифов графств и рыночных клерков. В эти годы немало спекулянтов зерном было оштрафовано на достаточно крупные суммы. Так, некий Ф. Паркер в 1597 г. был оштрафован на 500 фунтов стерлингов и заключен в тюрьму, а ряд других нарушителей были оштрафованы на 240 фунтов стерлингов и тоже заключены в тюрьму. Часть штрафа по традиции отчислялась в пользу бедных. Однако крупные хлеботорговцы из числа джентри по-прежнему скупали зерно у крестьян на корню, или вне хлебных рынков, о чем прямо упоминалось в королевских прокламациях в 1595, 1596 гг. и в переписке Тайного совета с шерифами и мировыми судьями графств.

Кроме того, возникла еще одна острая проблема, связанная с торговлей зерном –  это начавшаяся массовая его переработка на крахмал и для производства пива.  Как и во многих других отраслях производства, здесь тоже существовала система монополий. Впервые на производство крахмала она была введена Елизаветой в 1588 г. На этом виде бизнеса хорошо наживались джентри и буржуазия. Интересно, что в течение 1594 – 1598 гг. Елизавета предоставила ряд патентов исключительно по финансовым соображениям, надеясь получить от этого хорошее пополнение казны, хотя формально одним из мотивов их выдачи было намерение кабинета установить более жесткий контроль над производством крахмала из зерна.   Правительство, хотя и пыталось регулировать эти виды предпринимательства с помощью патентов, но это не дало эффективных результатов. Видимо, часть крестьян тоже пыталась заниматься производством крахмала и пива. Однако в начале правления Якова I Стюарта особой прокламацией им был запрещено производить крахмал.

В последнее десятилетие правления Елизаветы крестьяне столкнулись с еще одной проблемой: правительство возложило на них поставку зерна и другого продовольствия для королевского двора, и для снабжения английских солдат в Ирландии. Причем, все это зерно они должны были поставлять по ценам ниже рыночных. Понятно, что для них это было очень невыгодно и обременительно. По сути дела, устанавливалась своеобразная крестьянская повинность в пользу государства. В источниках она фигурирует под термином “композиция”. Так, например, при средней стоимости одного квартера зерна в 1596 г. около 4050 шиллингов на рынках Герефордшира крестьяне этого графства должны были поставлять его в счет “композиции“ по цене 6 шиллингов 8 пенсов за квартер. Причем, их обязывали поставить 400 квартеров зерна по этой цене. Таким образом, они поставляли его в 6 – 7 раз ниже рыночной цены. О тяжести для крестьян выполнения “композиции” свидетельствуют и другие источники. Также это прослеживается по материалам мирового судьи Норфолка Н.Бэкона, где отмечены факты крестьянских поставок в четырёх сотнях графства пшеницы, овса, цыплят для королевского двора по низким закупочным ценам на протяжении 1589 – 1591 годов. Особенно в тяжелом положении оказывались крестьяне тех графств, которые должны были поставлять продовольствие для двора в первую очередь. Случалось, что они отправляли жалобы на королевских заготовителей продовольствия в парламент. Однако Тайный совет, как следует из случая по Норфолку, не налагая каких-либо ограничений на последних, предписывал мировому судье, с привлечением к этому делу “четырёх или шести состоятельных людей в каждом церковном приходе”, расследовать размеры крестьянских поставок в счёт “композиции” и выяснить имена королевских заготовителей продовольствия.  Проводил ли Тайный совет впоследствии какое-либо расследование поэтому и подобным случаем – неизвестно. Кстати, материалы Н.Бэкона дают возможность иметь некоторые представления о местных продовольственных рынках. Они свидетельствуют о сложной и многообразной его деятельности по решению многих вопросов торговли продовольственными товарами на рынках графства. Лондонские власти требовали от него не только регулировать цены на продовольствие, но и подробно информировать их о состоянии продовольственного рынка в Норфолке. Так, например, в одном из документов, подготовленным Бэконом для отправки в Тайный совет, содержались сведения почти по двадцати девяти церковным приходам графства о количестве фермеров, наличие у них различных видов зерна и количество акров земли, засеянных зерновыми культурами. Кроме того, этот мировой судья, судя по документам, был постоянно своего рода посредником между центральной властью и местными торговцами зерном, которые подчас не без его поддержки добивались для себя некоторых послаблений в торговой деятельности. В одном документе, датированном 1607 г., есть сведение о личном вмешательстве Бэкона в регулирование цен на рынках графства по просьбе жителей г. Линна. Что могло заставить горожан обратиться к нему по этому вопросу? Скорее всего, они были недовольны работой своих рыночных клерков. Бэкону приходилось регулярно отправлять в Лондон пространные отчёты о состоянии продовольственного рынка в графстве, включая сведения о лицах, имевших лицензии на право внутренней и внешней торговли продовольствием.

Если мировые судьи других графств, подобно Бекону, систематически предоставляли в Тайный совет такую же подробную информацию о продовольственном рынке в своих графствах, то, надо полагать, центральная власть хорошо знала о ситуации с продовольствием на местах до мельчайших подробностей. Скорее всего, именно так и было. Неслучайно английские монархи в это время довольно живо реагировали, посредством издания прокламаций и принятием парламентских статутов, на всякие изменения, происходившие на продовольственном рынке страны в связи с неурожаями, ростом цен, распространением спекуляции и т.п. Это подтверждается и материалами Тайного совета, которые также свидетельствуют, что этот правительственный орган власти неустанно следил за ситуацией на продовольственном рынке страны посредством постоянного контакта с местными властями. С этой целью регулярно рассылались шерифам и мировым судьям как личные, так и циркулярные послания.   Например, когда в 1597 г., когда после нескольких неурожайных лет в стране созрел, наконец–то, хороший урожай зерновых, Тайный совет сразу же отправил циркулярное письмо шерифам и мировым судьям ряда хлебопроизводящих графств, в котором говорилось об опасности действий хлебных спекулянтов, которые, “как волки и ненасытные жадины”, стремятся поднять цены на хлеб посредством скупки зерна и другого продовольствия. Поэтому местным властям разрешали преследовать их даже на иммунитетных территориях. Объективно такая позиция Тайного совета отвечала интересам крестьян и могла оградить их от перекупщиков зерна. Но всё же многое зависело от способности и желания местных властей активно бороться со спекулянтами-перекупщиками зерна.  Так, очевидно, в те годы местные власти, в целом, не смогли переломить негативную тенденцию в сфере торговли зерном и хлебопродуктами и оградить крестьян от крупных спекулянтов. Оптовая скупка зерна с последующей его перепродажей продолжалась. К тому же плохие погодные условия зимойвесной 15991600 гг. вызвала опасения о возможном неурожае зерновых летом 1600 г.  Поэтому была издана очередная королевская прокламация о торговле зерном и хлебопродуктами, в которой вновь местные власти призывались к борьбе с перекупщиками зерна у крестьян и т. п.   В то же время правительство продолжало контролировать торговлю зерном на хлебных рынках через местные власти и рыночных клерков. Последние, согласно прокламации 1600 г., обязаны были периодически вывешивать на рынках сведения о ценах на хлеб и следить, чтобы никто из его покупателей не платил больше установленной цены. Но вряд ли такая регламентация цен устраивала крестьян, продававших зерно на рынках. Однако для крестьян, не имевших своего зерна и покупавших его, такое положение было выгодным. Понятно, что это было выгодно и городским низам.

Правительство Якова I Стюарта ужесточило регламентацию торговли зерном и хлебопродуктами, распространив её на сферу производства пива, солода, выпечку хлеба и т. п. А в отношении производства крахмала из зерна кабинет Якова I усложняет порядок выдачи лицензий, а иногда вообще вводил запрет на его изготовление из зерна. Тем не менее, вопреки королевским прокламациям, производство крахмала из зерна продолжалось, о чем опять-таки свидетельствует переписка Тайного совета с местными властями. Нарушителями преимущественно были бакалейщики, торговцы шелком и т. п.

Первые Стюарты, продолжая отдавать приоритет законодательному виду регулирования продовольственного рынка, издавали пространные прокламации, регламентирующие производство и торговлю самых различных видов продовольственных товаров (зерно и хлеб, мясомолочные продукты, солод, крахмал). Особенно большое место в них отводилось регламентации производства и торговли пивом. В тоже время от крестьян, по-прежнему, требовалось поставлять зерно на рынки «по разумным ценам».  Однако во времена хороших урожаев на зерновые культуры крестьяне и фермеры были особенно недовольны жестким государственным регулированием торговли хлебом. Так, маркиз Д’Юэз отмечал, что когда был хороший урожай и наблюдалась дешевизна и изобилие зерна, то, “поэтому все фермеры-земледельцы ропщут на это изобилие и дешевизну, а бедный люд как раз рад”.

Правительство Якова I и Карла I Стюарта в основном следовали в вопросе регулирования торговли хлебом и хлебопродуктами правилам, которые были определены ещё в елизаветинской   “Книге приказов”.

В 1630 г. в ряде регионов королевства был неурожай на зерновые культуры и как следствие этого рост цен на них, нехватка хлеба для многих малоимущих людей и даже голод. В этих условиях кабинет Карла I был вынужден принимать определённые меры по стабилизации положения на хлебных рынках. Как обычно, в такой обстановке последовало издание королевских прокламаций (от 13 июня и 28 сентября 1630 г.), в которых было подробно расписано, к каким меры должны принять местные власти в сложившейся ситуации. Кроме целого комплекса административных мер со стороны местных властей в них предусматривались и меры юридического характера, которые осуществлялись разъездными королевскими судьями, а также высшими судами королевства. В какой – то мере эти директивы Тайного совета выполнялись местными властями, разъездными королевскими судьями и высшими судами королевства. Так, например, по протоколам суда Звёздной палаты за 1631 г. можно проследить несколько случаев разбирательств по делам торговцев зерном, нарушивших королевское законодательство.

Первое дело о торговле зерном рассматривалось по обвинению некоего торговца Арчера из Эссекса. А второе – дело семи торговцев зерном из Норфолка. Если Арчер из Эссекса был, по всей видимости, типичным представителем торговой буржуазии, то среди семи нарушителей из Норфолка один был йоменом и один джентльменом, т. е.  представителем нового дворянства. В суд Звёздной палаты их дела попали по представлению разъездных королевских судей, которые рассматривали предварительно их нарушения на своих четвертных сессиях в графстве. Заметим, что привлечение к суду лишь одного из представителей джентри не означает, что они меньше других социальных слоев участвовали в торговле продовольствием. Об активном участии джентри в рыночной торговле продовольствием в 1570 – е годы писал в своём трактате У.Гаррисон. А, например, в расходной книге джентри из Йоркшира Г.Беста неоднократно упоминается о его значительных поставках на местные рынки различных видов зерна, овец, свиней, молочной продукции и даже фруктов.  То же самое можно видеть и на примере хозяйства джентри из Кента Н. Тоука, а также и по материалам   титулованного дворянского семейства Лаутеров из Камберленда. От продажи своей сельскохозяйственной продукции они ежегодно получали сотни фунтов стерлингов.

Что же касается судебного разбирательства в 1631 г., то суд признал всех торговцев виновными в крупном нарушении королевских распоряжений и общего права. При этом было отмечено, что они нарушили, как прошлые елизаветинские статуты, так и законодательство Якова I и Карла I. Таким образом, они признавались судом виновными в росте цен на хлеб и его дефиците, из-за чего, по мнению судей, и распространился голод среди бедняков. В итоге каждый из них был оштрафован на 100 фунтов стерлингов. При этом суд отметил, что “такой вердикт будет примером для подобных дел в четвертных судах”. Интересно, что в ходе разбирательства была попытка со стороны одного из членов суда смягчить приговор в отношении одного из торговцев, на том основании, что он не скупал хлеб, но лишь продавал его вне рынка. Однако остальные судьи не стали делать исключение для него в своем вердикте. Все обвиняемые, несмотря на некоторые различия в их практике торговли зерном, получили все-таки одинаковое наказание. Суд не стал вдаваться в специфику их деяний и нарушений хлебного законодательства. По всей видимости, такой вердикт носил показательный характер для всех торговцев хлебопродуктами в королевстве.

Данные случаи расследований дел о нарушениях королевского законодательства торговли зерном свидетельствуют о том, что далеко не всегда местные власти и разъездные королевские судьи доводили дела до высших судов королевства. В то же время можно видеть, что дела, которые всё-таки попадали в суд Звёздной палаты, рассматривались во многом предвзято и с явно обвинительным уклоном, а штрафы на торговцев зерном накладывались слишком высокие. Фактически их наказывали крупным штрафом лишь за то, что они стремились максимально выгодно для себя продать зерно. Подобные вердикты суда Звёздной палаты неизбежно настраивали против него, а значит и королевской власти торговцев хлебом из числа йоменов, джентри и торговой буржуазии.

Многие черты государственной политики в отношении огораживаний, где практиковался законодательный вид регулирования, осуществляемый посредством расследований нарушений законов специальными комиссиями, судами, налагавшими штрафы на злостных огораживателей, прослеживаются и в аналогичном виде регулировании продовольственного рынка кабинетами Тюдоров и первых Стюартов. Здесь также использовали излюбленный способ регулирования внутренней и внешней торговли продовольственными товарами в чрезвычайных случаях посредством специальных королевских комиссий. В тоже время повседневный контроль за торговлей продовольствием осуществлялся на местах исключительно усилиями рыночных клерков и местных должностных лиц, которые хорошо знали всех потенциальных торговцев и покупателей, что и отметил в соответствующем разделе своего трактата У. Гарриссон. Мировые судьи преимущественно занимались отслеживанием размеров посевных площадей под зерновые культуры, имеющихся на данный момент запасов зерна у джентри, фермеров и крестьян, динамикой поступления продовольственных товаров на местные рынки, ценами на зерновые и информировали обо всём этом Тайный совет.        

Законами категорически запрещалась всякая внерыночная торговля продовольствием, особенно зерном.

Следует отметить, что на продовольственном рынке королевства в изучаемый период ещё не существовало абсолютной свободной торговли. Ограничения начинались уже с необходимости лицензирования производства и торговли продовольствием и далее касались уровня цен, места и времени торговли, порядка торговли зерном и т.д. Так, например, в первые часы начала рыночной торговли приоритет отдавался покупателям из числа бедняков. В ещё большей мере ограничения касались производства и торговли пивом. Здесь также использовался законодательный вид регулирования. Государство более активно вмешивалось в этот сегмент продовольственного рынка, регулируя   количество пивных заведений на местах, объём его производства и продажи, цены и даже крепость пива. Основными способами регулирования в этой сфере были лицензии и административные действия властей.

Значительные ограничения свободной торговли были в экспортной торговле продовольствием, особенно зерном, что, прежде всего, было связано с обязательным наличием лицензий у торговцев, в которых оговаривался срок их действия, разрешённый объём вывоза продовольственных товаров, указывались порты, из которых им разрешался вывоз и некоторые другие технические моменты. Законодательство предусматривало право короны в любой момент вообще запретить вывоз зерна за границу в связи с неурожаем, ростом цен на внутреннем рынке и т.п. Источники свидетельствуют, что именно так и происходило с торговлей зерном в неурожайные годы. Но в годы его изобилия и дешевизны на внутреннем рынке многие ограничения снимались, и свободы в торговле зерном становилось больше.

Каких-либо серьёзных отличий в регулировании продовольственного рынка при Тюдорах и первых Стюартах по источникам не прослеживается. Сложившаяся практика регулирования при Тюдорах  имела своё продолжение и при первых Стюартах, с той лишь разницей, что в законодательном виде  регулирования прослеживается значительно большая детализация в регламентации торговли, применялись более интенсивные административные способы, а также предпринимались попытки экономического способа регулирования зернового рынка через создание сети зернохранилищ в графствах, чтобы  в случае неурожая осуществлять интервенцию зерна на рынки с целью сдерживания роста цен. Однако, по мнению Н. Граса, эти попытки не увенчался успехом, поскольку затрагивали интересы многих слоёв английского общества. Большие запасы зерна удавалось сконцентрировать лишь в лондонском зернохранилище. Неудачу этого способа можно объяснить ещё и отказом крестьян и фермеров свозить зерно в хранилища по ценам ниже рыночных, как того хотело правительство. Да и местные власти явно не горели желанием заниматься столь хлопотным в организационном и техническом отношении делом.

Несмотря на превалирование в политике английской монархии законодательного вида регулирования продовольственного рынка посредством юридических и административных мер, явно   феодальных по своей сути, она все же, в целом, давала положительный экономический и социальный эффект. В этот период в Англии не имели место абсолютные голодовки даже в неурожайные годы, не было каких-либо значительных форм социального протеста по этой причине, за исключением отдельных небольших краткосрочных локальных волнений с числом участников от нескольких десятков до пяти –  шести сотен человек, которые нападали на транспорт с продовольствием, мельницы, амбары фермеров и т.п. Однако, с другой стороны, такой политикой вряд ли были довольны определённые круги буржуазия и нового дворянства, связанные с торговлей на продовольственном рынке королевства, что и в итоге могло повлиять на рост их оппозиционного настроения по отношению к абсолютистскому режиму Стюартов в канун буржуазной революции середины XVII века.

Полный текст статьи с научно-справочным аппаратом см.: Митрофанов В.П. Продовольственный рынок в Англии и политика Тюдоров и первых Стюартов (1550-1640 гг.)// Новая и новейшая история. № 6 2014. - с.32-44. Просьба ссылаться на опубликованный в журнале текст статьи.