EM-ENGLAND

© Автор: Кирюхина Е.М.

Автор статьи рассматривает отображение западноевропейского Средневековья в эпопее Дж. Р.Р. Толкина «Властелин колец»: языческую и христианскую модели нравственных ценностей, символику предметного мира, стилизации под средневековый эпос и рыцарские романы, а также чисто авторские художественные находки. Автор отмечает, что для Дж. Р.Р. Толкина была особенно важна свобода и самостоятельность выбора нравственных ценностей его героев.

The author of the article considers the display of the Middle Ages in the J.R.R. Tolkien's “The Lord of the Rings”: Pagan and Christian models of moral values, symbolism of the objective world, stylization of medieval epic and knightly novels, and Tolkien's artistic creations. The author notes that for J.R.R. Tolkien was particularly important freedom and independence of the choice of the moral values of his characters.

Творчество Дж.Р.Р. Толкина (1892−1973) по праву является объектом пристального внимания со стороны исследователей [12], [14], [15]. Мы полагаем, что в произведениях писателя органичным образом переплелись сюжетные и образные начала из средневекового фольклора, германо-скандинавской мифологии, героического эпоса, рыцарского романа, а также собственный творческий вымысел. Все это вместе и создало неповторимую Вселенную Толкина (остановимся лишь на одной, наиболее известной ее части − эпопее «Властелин Колец», 1954). Пройдя через горнило Первой мировой войны, писатель задумал создать произведение, в котором через историю полулегендарной страны Средиземья предстала бы история его родины. Сам Толкин считал себя верующим христианином-католиком, но, как справедливо сказал один из его читателей, «Вам удалось создать мир, в котором вера как будто существует, но напрямую в ней нигде не говорится; она − свет, исходящий от невидимой лампы» [10, c. 542]. Итак, на страницах эпопеи пере нами предстает мир, населенный фантастическими существами из средневекового фольклора (эльфами, гномами, хоббитами), чисто авторскими созданиями (орками, барлогами, энтами) и племенами людей, − дунаданами, роханцами, гондорцами, − стоящими на разных этапах общественного развития. В целом мир Средиземья в этот период можно сравнить с раннесредневековым обществом Западной Европы, поэтому нравственные ценности этого мира будут напоминать Средневековые.

Как справедливо отмечал уважаемый отечественный исследователь А.Я. Гуревич [2], [3], в эпоху Средневековья существовали две модели мира: языческая и христианская, каждой из них соответствовала своя система нравственных ценностей. Во времена язычества, прежде всего, ценилась честь рода или социальносословной группы, а также мнение современников и потомков о человеке. Поэтому так важна была героическая смерть. Веря в то, что неотвратимость судьбы проявляется через вещие сны и пророчества, тем не менее, человек смело шел навстречу гибели: сохранение посмертной репутации было важнее, чем сохранение жизни (так, в германо-скандинавской мифологии только погибшие на поле боя попадали в Валгаллу). С этим связана и «теория северного мужества»: «Смерть − тот момент, когда с наибольшей полнотой раскрывается судьба человека и обнаруживается подлинная его ценность. Смерть − последнее и величайшее испытание, и нужно выдержать его, не уронив своего достоинства» [2, c. 63]. В таких странах, как Скандинавия, участвовали в походах и занимались большой политикой не только мужчины, но и женщины, которые в те времена обладали относительно большой свободой.

Как и во времена Средневековья, большое значение у Толкина придается вещим снам и пророчествам, Так, воин Гондора Боромир видит вещий сон и поэтому идет навстречу своей героической гибели. Большое внимание в эпопее придается и героической смерти. Трагична гибель конунга Рохана Теодена: он погибает незадолго до часа победы. Вот какую вису слагает в честь него новый  конунг Эомер: «Не предавайтесь скорби! В битве погиб великий, // Погиб, как подобает. Когда насыплем курган, // Тогда будет время плача. Сейчас нас зовет брань!» [7, c. 128]. И его соратники с удвоенной яростью продолжают бой. Предчувствуя свою неминуемую гибель, Эомер с упоением возносит в небеса воинственную песнь − это напоминает вполне скандинавское отношение к смерти и боевое бешенство берсерков: «Выехав из тумана, из тьмы навстречу рассвету, // Пел я солнечным утром, обнажая свой меч. // Теперь надежде конец, и сердце мое точно рана. // Остались нам ярость, и гибель, и кровавый закат!» [7, c. 132].

Над погибшими воинами насыпаются погребальные курганы, над ними совершаются тризны. Так, в эпопее описываются похороны гондорского воина Боромира, которые проходили в походных условиях: «...они возложили Боромира на погребальную ладью. Серая скатка − эльфийский плащ с капюшоном − стала его изголовьем. Они причесали его длинные темные волосы: расчесанные пряди ровно легли ему на плечи. Золотая пряжка Лориэна стягивала эльфийский пояс. Шлем лежал у виска, на грудь витязю положили расколотый рог и сломанный меч, а в ноги − мечи врагов. <...> Печально отпустили они на юг по волнам Андуина погребальную ладью; неистовый Боромир возлежал, навек упокоившись, в своем плавучем гробу. <…> Великая река приняла в лоно свое Боромира, сына Денэтора‚ и больше не видели его в Минас-Тирите, у зубцов Белой Башни, где он, бывало, стоял дозором поутру» [8, c. 14]. Вслед за этим писатель приводит похоронные песнопения, стилизованные под старинные плачи, − как бы от лица четырех ветров: «От Княжеских, от Привражных, непроходимых Врат // Грохочет Северный Ветер, обрушиваясь, как водопад. // “Какие вести оттуда, могучий, ты нам принес? // Ты трубишь горделиво − за громом не ливень ли слез?” // − “Я слышал клич Боромира, и рог его слышал я. // Пролетая над Овидом, где гладью промчалась ладья, // Унося его щит разбитый и его сломанный меч, // Его непреклонный лик и мертвую мощь его плеч”. // − “О Боромир! Отныне и до конца времен // Ты пребудешь на страже там, где ты был сражен”» [8, c. 15].

Многие женщины у роханцев не уступают мужчинам: царевна Эовин владеет оружием не хуже любого воина. Именно она поражает страшного врага − предводителя черных всадников. Так исполняется пророчество: он погибает не от руки смертного мужа (в данном эпизоде следует говорить не только об элементах языческого мироощущения, но и о творческой переработке писателем шекспировских мотивов − пророчества о смерти Макбета и мотива движущегося леса из одноименной трагедии).

В отличие от язычества, в христианстве важны два основополагающих принципа − начала Добра и Милосердия. Абсолютно и неограниченно свободному христианскому Богу соответствовал человек, обладающий дарованной им Богом свободой воли. «Вследствие этой свободы каждое человеческое существо представляет арену борьбы, ведущей к спасению или к гибели. Искупительная жертва Христа с необычайной силой ставила проблему выбора личностью своего пути и свободного исполнения морального долга. Выдвигая на первый план индивидуальное спасение души, предполагая свободу воли человека, христианство повышало оценку человеческой личности, поставленной им в прямое, непосредственное отношение с Богом. <…> Верность в Средние века − важнейшая человеческая христианская доблесть» [3, c. 179]. Это верность Богу, сеньору и Прекрасной Даме. Воплощением средневековых нравственных ценностей воспринималось рыцарство [13] с его символичностью ритуально-предметного мира. Как известно, вся эпоха Средневековья была пронизана символами. Они также были отражением определенных нравственных понятий. Средневековый человек наивно верил в то, что все высокие и низменные понятия имеют свою конкретную выразительность − через определенную зримую вещь, человеческий или животный образ. Символично было все − от меча и щита, до шпор и шлема рыцаря [5, c. 309−312].

Главной нравственной ценностью во «Властелине Колец» является верность. Нарушение верности − преступление, достойное поистине страшной кары. Примером такого преступления является судьба народа, нарушившего клятву верности королю Исилдуру. Эти люди не могли упокоиться с миром, пока их души не исполнят клятву. Только Арагорн, потомок Исилдура, смог снять это проклятье, пройдя Стезей Мертвецов: «Дружина остановилась у камня; царила мертвенная ночная тишь. Арагорн взял у Элроира серебряный рог, затрубил в него − и всем послышались глухие ответные раскаты, дальним эхом из пещерных глубин. Больше ничего слышно не было, но чуялось, что гору обступило большое войско; и дохнул ледяной ветер. Арагорн спешился, стал подле камня и громовым голосом вопросил: ”Клятвопреступники, зачем вы пришли?” // И кто-то в ночи отозвался, как бы издалека: // “Чтобы исполнить клятву и обрести покой”. // Тогда Арагорн молвил: “Настал ваш час! Вы последуете за мною в Пеларгир-на-Адуине, и когда тамошний край будет избавлен от Сауроновой нечисти, я сниму с вас заклятье, и вы обретете покой навечно. Ибо я − Элессар, наследник великого князя гондорского Исилдура”» [7, c. 61]. Положительные герои у Толкина сохраняют верность до конца жизни: так был верен конунгу Теодену хоббит Мерри. Принятие воинской присяги Денэтором у хоббита Перегрина напоминает посвящение в рыцарский сан в походных условиях. Пин приносит клятву верности на мече и слышит в ответ: «”Слушаю и принимаю клятву я, Денэтор, сын Эктелиона, наместник Великого Князя, властелин Гондора, и не забуду клятвы твоей: да будет ей в награжденье: любовь за верность, почести за доблесть и расплата за клятвопреступление”. И Пин принял свой меч и вложил его в ножны» [7, c. 20]. Верность и рыцарское служение Прекрасной Даме проявляется в бескорыстном служении гнома Гимли эльфийской королеве Галадриель, − он хранит ее локон и даже готов вызвать на поединок Эомера, который не соглашался признать его Даму первой красавицей, −этот эпизод напоминает страницы рыцарских романов.

Несомненно, в эпопее есть многое от средневековых рыцарских романов: так, Гэндальф напоминает волшебника Мерлина, а Арагорн соединяет в себе черты рыцарей Круглого Стола и реальных королей, мифологизированных в памяти потомства. Его поведение совпадает с нормами рыцарского кодекса чести. Выбрав путь служения высшим цепям Добра, он верен своему выбору до конца дней, а потому после победы в Войне за Кольцо возрождает королевство Гондор в качестве законного государя по имени Элессар. Ему дарован дар предвиденья будущего и исцеления путем наложения рук. Как справедливо пишет М. Блок о людях Средневековья, «Чудесный мир, доступ в который открывали христианские обряды, не был в их глазах отделен от мира, в котором они жили, бездонной пропастью; два мира соприкасались и переплетались; если некий жест оказывал воздействие на тот свет, как можно было не поверить, что он воздействует и на этот? <...> Итак, люди верили, что священные действия, предметы и особы не только обладают властью над загробным миром, но и наделены силой, способной влиять на ход событий в мире земном; силу эту люди представляли себе так конкретно, что даже рассуждали о ее тяжести. <...> Таким образом, порой общественное мнение наделяло священных особ свойствами грозными и пагубными; впрочем, гораздо чаще, разумеется, свойства эти представлялись людям благодетельными. А есть ли благодеяние лучше и драгоценнее, чем возвращение здоровья?» [1, c. 151−153]. Прикасаясь рукой к пораженным болезнью, «...они, сами того не подозревая, воспроизводили древнейший обычай, родившийся одновременно с самыми старинными верованиями человечества: ведь любое соприкосновение двух тел, а особенно то, которое совершено при помощи руки, всегда считалось наиболее действенным способом передачи невидимых сил от одного тела к другому» [1, c. 168]. Такие качества приписывались в Англии королям из династии Плантагенетов, правивших страной в Средние века. Кроме этих прекрасных нравственных качеств и способностей, Арагорн через всю жизнь проносит верность Прекрасной Даме − эльфийской деве Арвен, которая отказалась от бессмертия своего народа и избрала смертный удел ради любимого. Дж. Р. Р. Толкин пишет, что «Повесть об Арагорне и Арвен» − последняя из преданий древности, и потому он с проникновенной печалью повествует о любви этих прекрасных существ. Смерть Арагорна напоминает погружение в сон: «Неведомая доселе красота облекла вскоре его черты; дивились видевшие его, ибо в лице Короля сошлись свежесть юности, доблесть зрелости и мудрость прожитых лет. И долго лежать ему там в славе и почете − подлинному Королю Людей» [9, c. 379]. Арвен, проведя год в родном зльфийском княжестве Лориэне среди увядающих деревьев мэллорнов, тихо умирает, погрузившись в сон, унося с собой память о невозвратных временах прошлого: «Мир меняется, дни ее жизни забыты новыми людьми, и золотой эланор не цветет больше к востоку от Моря» [9, c. 380].

Отметим, что в эпопее присутствует и вполне средневековая символика вещей. Например, лембас, − чудесный эльфийский хлеб, − ассоциируется с религиозным культом и хлебом причастия. Есть и символика цвета − белые одежды Галадриэль, сначала серый, а затем − белый цвет одежд воскресшего Гандальфа, − символы чистоты помыслов; ту же чистоту символизирует серебро [4]. В ряде случаев присутствует символика камней. Так, Арагорн нарекает себя Элессар, Эльфийский берилл, т.к. берилл − его камень. Берилл − камень странников, его зеленый цвет − символ надежды и жизни. «Прозрачный берилл, пропускающий свет, − это был образ христианина, озаренного светом Христа» [5, c. 309]. Символическое значение имеет оружие. Например, рог Боромира вызывает ассоциации со знаменитым рогом Роланда, причем, особенное сходство проявляется в том, что оба трубят в рог незадолго до смерти. Особое значение имеет меч Арагорна Андрил, восстановленный из сломанного меча Исилдура, − с ним связано одно из главных пророчеств, предрекающих судьбу и Арагорна, и хоббита Фродо. Чисто толкиновским символом является гондорское Белое Древо, выросшее из семечка валинорского дерева. Прообразом этого дерева послужил мировой ясень Иггдрасиль, но у Толкина Белое Древо становится символом обновления, искупления греха и рождения нового мира.

Кроме того, в эпопее есть и более сложные авторские находки. Во-первых, это Кольцо Всевластья. Помимо фольклорных качеств кольца-невидимки и общеизвестного мотива «проклятого золота» (золото Нибелунгов) автор внес в него нечто иное. Как пишет М. Блок, именно в Англии в Средние века особым почетом пользовались особые кольца, cramps-rings: раз в год, в Великую Пятницу, после поклонения Кресту, король клал на церковный алтарь золотые и серебряные монеты, из них делались кольца, которым приписывалась исцеляющая сила: «Чудесные кольца, cramps-rings, были обязаны своей мощью прежде всего самому дню, избранному для освящения металла, из которого они выкованы, а также чудесной силе, исходящей от креста, которому короли, прежде чем отправиться к алтарю, поклонялись, простершись ниц» [1, c. 263]. Из соединения этих образов и возникло толкиновское Кольцо, даровавшее его владельцу долгую жизнь, но безвозвратно разрушающее его душу: внушая смертным алчность и злобу, Кольцо стремилось подчинить себе владельца, чтобы тот как можно быстрее оказался во власти своего истинного злого хозяина, как будто обладая собственной, неуправляемой временными владельцами волей. Отсюда − мотив «испытания властью», который проходит большинство героев эпопеи.

Во-вторых, главный выбор, – уничтожить Кольцо, − должен совершить не рыцарь, не святой, а слабый хоббит Фродо, который добровольно берет на себя эту ношу. Телесная слабость в нем сочетается с внутренней стойкостью: «Слабые не раз преображали мир, мужественно и честно выполняя свой долг, когда у сильных не хватало сил» [11, c. 333].

В-третьих, в эпопее присутствует иное ощущение времени, по сравнению со средневековым. Действие эпопеи сосредоточено в один краткий период, когда над миром нависла страшная опасность, и он находится на грани разрушения. Однако мы не увидим уничтожения старого и рождение нового мира; мир Средиземья сохраняется – в последних строках эпопеи описывается возвращение верного друга Фродо Сэма в мир родного дома. Но мир Средиземья совершенно преобразился, из него ушло волшебство: уничтожение Кольца Всевластья привело к уничтожению и Трех Эльфийских Колец. Печалью полны последние страницы книги, описывающие отплытие корабля эльфов из Средиземья, на нем уплывают вместе с эльфами Гэндальф, Бильбо и Фродо: «Корабль, серокрылый корабль! // Слышишь ли дальние зовы, // Уплывших прежде меня // призывные голоса? // Прощайте. Прощайте, густые // мои леса, // Иссякли дни на земле, и века // начинаются снова…» [7, c. 188]. Они совершили свой выбор и достойно окончили земную судьбу.

Мир Средиземья остается людям, и им тоже предстоит совершать свой выбор и решать судьбу нового мира, мира, в котором живем и мы с вами. В один из сложных для мира Толкина моментов, когда добро и Зло, казалось бы, перемешались, и перед героями эпопеи возник вопрос: «”Как в такие дни поступать и не оступаться?” – “Да как обычно, − отвечал Арагорн. − Добро и зло местами не менялись: что прежде, что и теперь, что у эльфов и гномов, то и у людей. Нужно только одно отличать от другого − в дому у себя точно так же, как в Золотом лесу”» [8, c. 40]. «Вот основа толкиновского мироздания», − считает знаменитый писатель-христианин, друг Дж.Р.Р. Толкина К.С. Льюис [6, c. 543].

Итак, Средневековье привлекало писателя, прежде всего, четкостью нравственных понятий и критериев, которых так порой не хватает современному человеку. В конечном итоге, для Дж.Р.Р. Толкина не так важно, к какому мировоззрению, − языческому или христианскому, − тяготеет его персонаж, важно то, к чему он стремится − к Добру или Злу. Каждое существо у писателя обладает свободой в выборе цели, которой он хочет достичь. И, что самое главное, − каждый герой должен совершить самостоятельный внутренний выбор в своей душе.

1. Блок М. Короли-чудотворцы. Очерк представлений о сверхъестественном характере королевской власти, распространенной преимущественно во Франции и Англии / Пер. с франц. и коммент. В. А. Мильчиной. – Школа «Языки русской культуры», 1998. – 712 с.
2. Гуревич А.Я. История и сага. О произведении Снорри Стурлусона «Хеймскрингла». М.: Наука, 1972. - 198 с.
3. Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. – 2 изд., испр. и доп. - М.: Искусство, 1984. – 350 с.
4. Кирюхина Е.М. Мир средневековой повседневности в «Хрониках брата Кадфаэля» Эллис Питерс // Диалог со временем. − Вып. 35. − М.: РАН, Институт Всеобщей истории, 2011. − С. 245–257 
5. Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада / Пер. с фр. Е. И. Лебедевой, Ю. П. Малинина, В. И. Райцес, П. Ю. Уварова; общ. ред. Ю. Л. Бессмертного; послесл. А. Я. Гуревича. М.: Прогресс-Академия, 1992. – 376 с.
6. Льюис К. С. Развенчание власти // Толкиен Дж. Р. Р. Сильмариллион. − АСТ-Terra Fantastica, 2000. – С. 543−548.
7. Толкиен Дж.Р.Р.. Возвращение государя. / Пер. с англ. В. Муравьева− М.: Радуга, 1992. – 352 с.
8. Толкиен Дж.Р.Р. Две твердыни. / Пер. с англ. В. Муравьева− М.: Радуга, 1990. – 416с.
9. Толкин Дж. Р. Р. Повесть об Арагорне и Арвен // Толкин Дж. Р. Р. Возвращение короля. / Пер. с англ. Н. Григорьевой, В. Грушецкого. – СПб.: «Северо-Запад» ‚ 1992. – С. 372−380.
10. Толкиен Дж.Р.Р. Статьи и письма // Толкиен Дж.Р.Р. Сильмариллион. − СПб., 2000. – С. 527−542.
11. Толкиен Дж. Р. Р. Хранители. / Пер. с англ. В. Муравьева− М.: Радуга, 1988.− 496 с..
12. Уайт М. Толкиен: Биография. / Пер. с англ. А. Блейз. – М.: Эксмо, 2002. – 320 с.
13. Флори Ж. Повседневная жизнь рыцарей в средние века. / Пер. с франц. Ф. Ф. Нестерова. – М.: Мол. гвардия, 2006. – 356 с.
14. Chance J. Tolkien the Medievalist. London: Routledge, 2003. - 312 p.
15. Zaleski Ph., Zaleski C.The Fellowship: The Literary Lives of the Inklings: J.R.R. Tolkien, C. S. Lewis, Owen Barfield, Charles Williams. New York: Farrar, Straus and Giroux, 2016. – 656 р.

Кирюхина Е.М., Проблема поисков нравственных идеалов западноевропейского Средневековья и их отображение в творчестве Дж.Р.Р. Толкина / Е. М. Кирюхина // Актуальные проблемы обучения дисциплинам гуманитарного цикла в высшей школе: сборник статей X международной научно-практической конференции. – Нижний Новгород: НГСХА, 2017. − С. 96−102.